олицетворение моей жадности, которая известно, что делает с фраерами, был на месте. Поймав его за сложенный приклад, перетягиваю на грудь.

       Мой взгляд не мерцает, я ни на миг не переставал смотреть Гремучему в глаза. Заученным движением отсоединяю и протягиваю 'догу' магазин. Ожидаю увидеть перемену на его лице, он уже, должно быть, узнал оружие своего однокорытника. Но лицо его остается прежним.

       Шмыгнув носом, он неудовлетворенно раздул ноздри, поелозил губами по зубам, выпрямился.

       - Пошли, - кинул своим и сам направился к выходу.

       Миновав Шушкина, он изобразил на лице мину в стиле оскорбленного, но обязующегося разобраться со всем этим беспределом бандюка. Как в славных девяностых. Мол, разрешили тут на свою голову свою территорию заиметь, так они уже ни в хер нас не ставят. Надо бы рассказать Вертуну...

       Доходить до меня начинает, когда за ним закрывается дверь и мой мозг понемногу возвращает свою сырообразную квинтэссенцию. В руке я по прежнему держу рожок. Он пуст, как кабинка лифта. Я ничего не понимаю, куда девались тридцать патронов? Меня облохматили? Украли? Да нет же, тупица. Посмотри, что у тебя на ремне.

       Я смотрю, и глупая улыбка становится еще шире. Только теперь мне реально хочется хохотать во весь голос. Спасибо Гремучему, что ушел, иначе он бы несомненно понял бы в чем причина моего приступа.

       Старый товарищ оказался родней для руки, поэтому я даже не понял, когда вместо трофейного булл-папа закинул за спину свой старый 'укорот'...

       Он опять спас мне жизнь. И мне хотелось его за это просто расцеловать.

       - Налей-ка, - сказал я Калмыку, присоединив пустой магазин обратно, - а то аж в горле пересохло.

       Бармен наполнил три рюмки, и мы выпили. Я был готов заспорить, что ни один из тех, кто сейчас находился в 'Неваде', ни хрена так и не понял. И это просто отлично.

       Возложенное на меня Жекой поручение я в тот день так и не выполнил. Причина проста: нажрался ваш тягач как редкая свинья. И вовсе не из-за того, что благодаря обострившимся в последнее время рецидивам рассеянности прихватил родной ствол вместо каличного 'вепря'. И даже не из-за одолевающих сомнений относительно партизанской стойкости старлея Евгения, на тот случай если его возьмут и станут допрашивать. А просто потому, что с черных туч хлынул такой дождяра, что я уже был согласен мочиться в бутылку, абы не выходить из бара. Как тут можно было думать о какой-то тарелке на крыше какого-то офиса?

       Варяжский засыпал и просыпался прямо на стойке, я тоже прибычил в уголке у стены, и только Калмык, не пропустив ни одной стопки, все время казался трезвым как баптистский пастор на проповеди. Иммунитет на свое пойло, не меньше.

       На вечер клиентов в баре стало не в пример дню больше, но никто из них, включая 'сыновей', нас, загромоздивших своими расплывшимися телами, стойку, не беспокоил. Не приходили вышибалы и не выдворяли нас под руки на улицу. Нам было можно и где-то в опьяненных глубинах моего нутра это потешало.

       Очухавшись где-то около часа ночи, я наскоро попрощался с Варяжским и хозяином заведения, не умыкнувшем случая показать мне исписанный корявыми буквами счет (простит, куда денется), и на автопилоте двинул домой. Они пытались меня остановить, но в такие минуты меня не остановит даже прущий навстречу локомотив. Дождь к тому времени утих, но полностью не закончился, шлепал по земле крупными каплями, с шумом стекал с крыш, неприятно стучал по моей лысой башке.

       Покинув пределы Шушкинского бастиона, я успел пройти не менее двух сотен шагов, прежде чем учуял (да, именно так, как собака) чье-то присутствие. Я был пьян в дрыст, шел, глядя себе под ноги, чувствуя как безвольно качается подбородком на груди голова и видя как неровно шагают по земле ботинки. У меня было такое отравление алкоголем, от которого обычно даже не прыщавых юнцов забирает на промывку скорая. Как ни крути, а это всегда было крупной ошибкой - валить куда-либо на пьяную голову. Но хотите верьте, а хотите нет, едва лишь в мозгу у меня засветилась тревожная лампа, пусть даже за обволокшим стекло сизым слоем выпитой водки, я отрезвел сразу на несколько промилле. Буду врать, если скажу что полностью, но что пара двигателей в мозгу заревели турбинами, подающими ток к думательным центрам - безоговорочный факт.

       Хлюпающие шаги преследовали меня на расстоянии метров десяти-пятнадцати. Я пару раз оглядывался, проклиная себя за проявленную слабость к алкоголю, но так никого и не засек. Хотя был уверен, хвост есть.

       Ускоряю шаг, надо бы порезче покинуть открытый тротуар, - а хули, море по колено, как еще по средь дороги не шел? - и сворачивать к жилым массивам. Но как назло на пути только была огромнейшая и пустейшая площадка перед гипермаркетом электроники 'Комфи'. Сама черная громадина 'гипера' была в глубине слева, идти к ней, значило засветиться на открытой местности. Стреляй тогда - не хочу. Вариант был перейти на правую сторону, там имелась пара многоэтажек, классических укрытий, но сердце при этой мысли начинало стучать как-то жестче. В тех домах я никогда не был, а это у меня не разведка, чтоб можно подкрасться медленно и хорошенько изучить местность. Тут надо действовать быстро. В этом плане у 'Комфи' был свой плюс - я там не единожды шастал, особенно когда батарейки и лампочки по цене стали дороже золотых кирпичей из банковских хранилищ, а потому достаточно хорошо знал устройство длинного и многоуровневого трехэтажного здания.

       А потому как только зеленый дощатый заборчик сменился ровным, открытым пространством, я резко свернул налево и сорвался в бег. Поставив на кон свою жизнь третий раз за последние сутки, со всей силы я пришпорил к темной махине 'Комфи'.

       Трезвый я бы добежал, разумеется, быстрее и с куда менее заметными затратами сил, а изрядно пьяный я просто ввалился в разбитые раздвижные двери и едва не распластался на покрытом пылью кафеле. Чуть не зацепив носом покрытый пылью и грязью пол, я пробежал вдоль ряда касс с разбитыми мониторами, и вжался спиной в стену в самом темном углу. Здесь когда-то сидела красивая девушка с офигенно сочной фигуркой и изумительного смуглого оттенка ножками. Она, и ее подружка рядом, оформляли кредиты. Я помню ее, как вчера был здесь.

       Но уже забываю.

       Отравляя свежий воздух ядовитыми парами, силюсь расслышать звук приближающихся шагов. Напрягаю слух, но кроме грохота сердца, лопотанья дождя, слышимого через разбитые окна, стука по жестяным карнизам этажом выше и журчанья потоков воды внутри здания, больше ничего не расслышал.

       Глючок поймал, Салманов, да? Белочка посетила? Не-ет, с Салмановым такого не бывает. Были шаги, были. Просто тот, кто преследовал меня, не дурак. Не помчит он слепо за мной в место, которое может стать для него западней. Зайдет другой стороной и попытается взять меня чисто. А уж получится это или нет, зависит только от его опытности. И, блин, моей способности вернуть себе трезвость мышления.

       Присев между двумя столами, я пошарил в кармане. Шесть патронов, шесть патронов, - почти проговаривал. Должны же где-то они быть!

       Ага, развернул хавальник. Может, еще и полный рожок найти хочешь? Пусто в кармане. Да и ладно, всему своя цена: лучше сейчас без патронов, чем перед Гремучим с полной обоймой.

       Достаю из-за пояса нож, прочно сжимаю в право руке лезвием наружу. Ох, в чьих кишках он уже только не бывал... Еще б сейчас помог, вообще цены не было б.