миллиметра до нескольких сантиметров. Рекорд — 20 см — принадлежит виду Titanus giganteus. Сие жесткокрылое обитает в Южной Америке. Судя по всему, в ближайшее время этот рекорд побит не будет. Давным-давно — лет эдак 300 миллионов тому назад — на Земле встречались прото-стрекозы с размахом крыльев в 75 см и другие столь же очаровательные гигантские насекомые. Но та эпоха, как и эпоха дешевой нефти, видимо, безвозвратно ушла в прошлое. Как? Когда? Почему? Потому что насекомые дышат не так, как мы. Вместо легких у них — система разветвленных трахей, по которым кислород распространяется по всему телу. Каждая трахея имеет выход наружу в виде маленького отверстия, называемого стигматом. Преимущество системы — ее надежность. Недостаток — сеть трахей действует лишь на коротких дистанциях, что ограничивает развитие этих живых существ.

Чтобы стать крупнее, насекомым достаточно отрастить себе более крупные трахеи, скажете вы. Так же подумали два американца, физиологи Кайзер и Кинлен. Приобретя все необходимое для проверки данной гипотезы, они отправились в Национальную лабораторию в Аргонне, где воспользовались суперсовременной технологией, которая позволила им при помощи рентгеновских лучей подробно изучить дыхательную систему жуков разной величины. Оказалось, что дыхательная система насекомого растет быстрее его самого. Если рост насекомого увеличился на 100 %, то объем «дыхалки» — на 120 %. Естественно, у подобного «опережающего развития» есть ограничения, в частности, на уровне сочленения лап и тела — именно здесь находится узкое место. После множества расчетов Кайзер и Кинлен пришли к следующему заключению: насекомое не может достигать более тридцати сантиметров в длину. Молодцы, ребята! Когда ответ известен заранее, задача сильно упрощается. Ну а все-таки, как же тогда во времена палеозоя существовали такие переростки? Ответ ученых таков: в далекие доисторические времена в воздухе содержалось гораздо больше кислорода (35 % против 21 % сегодня), что позволяло при том же диаметре трахей достигать больших размеров. Однако, если однажды ночью вы вдруг почувствуете, что у вас по спине ползет майский жук метровой Длины, это будет означать, что доктора Кайзер и Кинлен страшно облажались. Ну или что у вас белая горячка.

10 мая 2007 года, в 6 часов утра, агентство Франс Пресс выдало сенсацию: «Под развалинами Рима на протяжении многих веков живет и здравствует колония крабов». В сообщении говорилось, что итальянские ученые обнаружили на форуме Траяна, построенном в 113 году, колонию пресноводных крабов, весьма, так сказать, почтенного возраста. Генетически они оказались близки к своим собратьям, обитающим в водоемах Греции. Вполне вероятно, что эти ракообразные были завезены сюда греками две-три тысячи лет тому назад, то есть чуть ли не до основания Рима (753 г. до н. э.) и, уж во всяком случае, задолго до изобретения майонеза, заклятого врага крабьего племени.

Крабы чрезвычайно редко попадают на первые полосы новостей. Когда им это все-таки удается, то поводы часто бывают совершенно дурацкие. Например, в апреле 2007 года нам сообщили, что на обеде, который Буш-младший дал в честь японского гостя премьера Шинзо Абе, шеф-повар Белого дома приготовил крабов из залива Чезпик с гарниром из обжаренных азиатских грибов. Напомним, что самым часто встречающимся крабом в заливе Чезпик является голубой краб (Callinectes sapidus), которого на восточном побережье США отлавливают с таким размахом, что это уже угрожает выживанию вида. Вкусный он очень, этот голубой краб! А вот пресноводного краба (Potamon fluviatile), хоть он и вполне съедобен, не очень-то употребляют в пищу. Что ж, тем лучше — итальянские ученые оценивают численность колонии с форума Траяна в тысячу особей. Какому-нибудь столичному ресторану хватило бы всего нескольких дней, чтобы полностью исчерпать запасы «античных крабов». Правда, можно вообразить, что крабы водятся под каждым камнем каждой древнеримской руины, но это как-то не слишком приятно. К тому же римские крабы имеют длину в среднем восемь сантиметров, что больше, чем средний рост остальных представителей вида. И даже мысль о том, что их отдаленные предки, возможно, были знакомы с Юлием Цезарем, не особо успокаивает.

Вообще-то форум Траяна — весьма экзотическое место обитания для пресноводных крабов. Они там кушают личинок насекомых и улиток, а также сигаретные окурки и упаковки от фастфуда. А где же там вода, — спросите вы? Дело в том, что под форумом протекают каналы, построенные этрусками для осушения заболоченных участков местности еще в VI веке до н. э. В те времена никто и не помышлял ни о разведении крабов, ни об утилизации упаковок от «Макдональдса».

Насколько нам известно, в Париже крабов нет, кроме как на прилавках, где продаются дары моря. Но, может, все-таки стоит покопать под кольцевой дорогой?

Мир труда — это огромное поле разнообразных видов деятельности. Есть, например, люди, зарабатывающие три франка и шесть су, продавая свиную требуху на рынке — работа тяжелая, да и, похоже, торговля требухой — профессия исчезающая. Другие ворочают миллионами в ходе бесконечных деловых обедов и завтраков. И наконец, есть люди, которым платят, чтобы они нашли ответ на следующий простой вопрос: помнит ли бабочка о том, что она узнала, будучи гусеницей.

Эта последняя категория трудящихся не слишком многочисленна — в ее славных рядах всего три человека. И все трое трудятся на биофаке Джорджтаунского университета в Вашингтоне. Это — одно из немногих мест в мире, где люди задаются вопросом, сохраняют ли беззаботные мотыльки воспоминания с тех времен, когда они еще ползали в обличье противных гусениц. Так вот, ответ положительный — помнят. Бабочки не претендуют на слоновью память, но есть вещи, которые они не забывают. Как сие удалось доказать? Наверное, уложив чешуекрылое насекомое на мягкую кушетку, по методу доктора Фрейда, и выясняя, какие у нее были отношения с мамой-гусеницей? «А скажите-ка мне, дорогуша, вам нравилось гладить волоски у нее на животе?»

Нет, все происходило совершенно не так. Во-первых, потому, что понятие «мама-гусеница» лишено смысла. Во-вторых, потому, что серого вещества у бабочек явно маловато, чтобы иметь столь развитое воображение. Поэтому-то трое исследователей и действовали совершенно иначе. Они подвергли гусениц ночных бабочек-бражников (Manduca sexta) памятным во всех отношениях испытаниям. Гусеницам давали понюхать химический препарат, используемый в растворителях (этилацетат), и сразу после этого они получали разряд электрического тока. Это называется выработкой условного рефлекса. Представьте себе, что всякий раз, когда вы ставите диск Мирей Матье, кто-то врывается в помещение и дает вам здоровенного пинка. В результате вы очень быстро научитесь прятаться, едва заслышав голос Мирей. И у гусениц то же самое. По окончании «курса обучения» они бежали со всех ножек, едва унюхав хотя бы молекулу этилацетата. Вопрос: будут ли насекомые вести себя так же, превратившись в бабочку? Вспомнят ли они о прошлом болезненном опыте и будут ли стремиться избежать его повторения? Исследователи убедились в том, что это действительно так, о чем и рассказали на страницах журнала «PLoS ONE» в марте 2008 года.

Итак, гусеницы и бабочки, такие непохожие друг на друга существа, могут иметь общие воспоминания. Это доказывает некую «нейронную преемственность», несмотря на полную замену «проводки» в ходе метаморфозы. Было бы интересно изучить сие явление с точки зрения эволюционной биологии. А вот торговать потрошками на рынке — работа, прямо скажем, малоперспективная.

Ноубл Суидам Рустум Малуф (Малуф — это фамилия) — единственный в мире ученый, изучавший почку тапира. Его работа «Почка тапира: макроскопическое исследование», опубликованная в 1991 году в