выступали пророки и патриархи, включая Моисея. Не стеснялись сочинители агад вводить в свои притчи и диалоги в качестве равноправного собеседника и самого Господа Бога.
По мнению раввинов, галахи являлись гораздо более важной материей, чем агады. Галахи представляли собой «божественные приказы», не терпящие никаких возражений, агады — вольные рассуждения на любые темы, в том числе и богословские. Официально признанный учитель мог, опираясь на личный авторитет, произнести от своего имени любую агаду. Но галаху никто не мог произнести от себя, она являлась общим делом всего сословия раввинов, и, кроме того, считалось необходимым, чтобы галаха была принята большинством голосов. Никакой отсебятины в таком серьёзном деле не допускалось. Соответственно, и нарушение галахи считалось более тяжким преступлением, нежели нарушение агады. К примеру, евреи могли позволить себе любые рассуждения о загробной жизни, они могли даже вообще её отрицать, как саддукеи, но никто из них никогда не осмелился бы усомниться в необходимости ритуала умывания рук. (Любопытно, что в христианстве всё наоборот. Например, христианский догмат, утверждающий, что после распятия Иисус Христос спустился в ад и вывел оттуда всех ветхозаветных праведников, — с еврейской точки зрения, типичная «агада», — должен приниматься безоговорочно, а, скажем, нарушение женщинами «галахического» требования не посещать храм без головного платка сплошь и рядом оставляется церковниками без последствий.)
Признанными специалистами в толковании Торы считались фарисеи. Из их среды со временем даже выделились особые законоучители — таннаи (арам. — «учители»), о которых говорили, что они владеют единственно верным способом толкования священных тестов, якобы позволяющим выявлять содержащиеся в них заповеди. Фарисеи противопоставляли себя, свою учёность, не только саддукеям, но и «несведущей» в законе массе простых людей — так называемым «ам ха-арец». Знаменитый таннай Гиллель утверждал, например, что
Неудивительно поэтому, что Иисус был встречен фарисеями, что называется, «в штыки». Их тревожило, что Иисус, не будучи официально признанным раввином, осмелился объявить себя единственным авторитетом в этой области (Ин. 10:8). Ещё хуже было то, что он единолично, ни с кем не советуясь, провозглашал от своего имени не только агады, но и галахи. К примеру, он не только не умывал руки перед едой, но и, так сказать, теоретически обосновывал ненужность этого ритуала (Мф. 15:1-11). Это было так непривычно, что народ, приходивший слушать Иисуса,
Фарисеям, чрезвычайно щепетильным в вопросах веры, подобные заявления Христа казались совершенно недопустимыми. Между ними и Иисусом сразу же начались ожесточённые споры, описаниями которых переполнены все четыре Евангелия. Отзвуки этих споров можно найти даже в Талмуде — идейном наследии фарисеев. Судя по тому, с каким предубеждением и неприязнью представлен Иисус в талмудических текстах, разногласия между ним и фарисеями, действительно, были весьма серьёзными. Так, в Талмуде утверждается, что Иисус был рождён вне брака; что его матерью была дамская завивальщица волос Мария; что её мужем был Паппос бен Иегуда, а любовником — некий римский солдат Пандира или Пантера[27], который якобы и был подлинным отцом Иисуса {133}. Согласно Талмуду, Иисус высмеивал слова мудрецов, называя сам себя богом, и говорил, что вознесётся на небеса. Его судили и приговорили к побиению камнями в Луде {134}. Подобные порочащие слухи, вероятно, имели хождение и при жизни Христа. В Евангелиях сообщается, что во время одного спора разъярённые противники заявили Иисусу:
Ещё более опасными врагами Иисуса были саддукеи, представлявшие собой иерусалимскую священническую верхушку, а также крупных землевладельцев, военную знать и чиновничий аппарат. Вождями саддукеев являлся могущественный клан первосвященников из рода Боэтусеев, родоначальник которых, Боэтус, ещё при Ироде Великом был возведён в сан первосвященника в награду за то, что отдал царю в жёны свою дочь. Получив власть, боэтусеи слились с саддукеями в одну влиятельную партию, которая в талмудической литературе попеременно называется то саддукеями, то боэтусеями. В течение долгого времени первосвященниками являлись выходцы из рода Боэтуса или семейств, находившихся с ними в родственных связях. Покидая свой пост, все они продолжали пользоваться преимуществами этого высокого звания. Более того, эти привилегии распространялись на их семьи и других родственников. В результате образовалась мощная политическая группировка, пользовавшаяся немалым влиянием в делах государства.
Во времена Иисуса должность первосвященника занимал Иосиф Каиафа[28], назначенный на этот пост прокуратором Валерием Гратом, предшественником Пилата. Во время римского владычества первосвященники редко сохраняли свой сан более года, а Каиафа умудрился просидеть на этой должности целых 18 лет (с 18 по 37 г. н. э.). Это, несомненно, говорит о его политической изворотливости и умении ладить с римскими властями.
Каиафа являлся зятем Иосифа Анана (Анны), который и сам когда-то был первосвященником (с 6 по 15 г. н. э.). Но, даже уйдя в отставку, Анан не утратил своего влияния, что, кстати, объясняет тот факт, почему схваченного Иисуса повели вначале к нему, а не к действующему первосвященнику Каиафе. Пятеро сыновей Анана друг за другом, почти не нарушая преемственности, также являлись первосвященниками. Пятый сын Анана, тоже Анан, был тем самым первосвященником, который в 62 году приказал казнить Иакова, брата Господня.
Клан боэтусейских священников был очень богат и влиятелен. Основу их благосостояния составляли доходы, которые, согласно Моисееву Закону, в виде религиозных налогов взимались в пользу Иерусалимского храма. Наиболее важным источником поступлений был храмовый налог в полшекеля, который платил каждый совершеннолетний свободный еврей мужского пола как в самой Иудее, так и в диаспоре. Наряду с храмовым налогом в Храм поступали частные дары и пожертвования от евреев и чужеземцев. Многие богачи завещали Храму свои дома и поля, но поскольку Храм не держал земельной собственности, пожертвованные земли подлежали продаже, а вырученные деньги поступали в храмовую казну. Сильно укреплённый и охранявшийся Иерусалимский храм считался надёжным местом, куда можно было без боязни помещать на хранение золото и серебро. Эта часть храмовой казны была столь велика, что Иосиф Флавий не побоялся назвать Храм главным хранилищем
Помимо этого, Храму, согласно Торе, должна была принадлежать десятая часть урожая и скота, подлежащая отчислению в качестве особой религиозной повинности. Храму принадлежали и первенцы всех животных и даже первенцы людей, выкуп за которых составлял пять шекелей. Наконец, Храм обладал монополией на всю торговлю, связанную с храмовыми службами, а также на операции по обмену денег.
В результате в храмовой казне скапливались колоссальные богатства, которые поддерживали благосостояние иерусалимских жрецов высших рангов и в первую очередь первосвященников, владевших роскошными домами на Масличной горе к западу от храмового комплекса. После Шестидневной войны 1967
