своим признанием смягчит то печальное известие, которое сейчас должна будет передать ему.

— Я люблю тебя, Боб! Я люблю тебя уже несколько лет. Да разве может быть иначе? Кого другого я могла бы полюбить? Разве можно знать тебя и не любить?

— Добрая, милая Мод! Но я боюсь, что ты не понимаешь меня. Я говорю не о той любви, какая существует между братом и сестрой. Я люблю тебя не как брат, а как мужчина любит женщину, как моя мать любит отца.

Мод задрожала и упала на грудь Роберта.

— Что с тобою, моя дорогая Мод?

— О, Боб! Мой отец, мой бедный отец!

— Мой отец! Но что случилось с ним, Мод?

— Его убили, дорогой Мод! Теперь ты остался у нас один!

Наступило продолжительное молчание. Удар был слишком силен для Роберта Вилугби. Мод не могла удержаться от слез. Через несколько времени они немного успокоились, и Мод рассказала ему все, что знала сама. Сын находил, что эта катастрофа несколько необычайна, но теперь не время было разбирать это. Раздались шаги Ника.

— Нужно торопиться, — сказал Ник. — Могавки в бешенстве.

— Как ты это узнал?

— Когда индеец приходит в бешенство, он скальпирует. Пленник убежал. Его непременно хотят скальпировать.

— Я думаю, ты ошибаешься, Ник! Они давно бы уже могли это сделать раньше.

— Не скальпировали, потому что хотели повесить.

— Как тебе кажется, Ник, не собираются ли они напасть на дом? — спросил майор, следуя за индейцем вдоль опушки леса.

Тускарора обернулся и взглянул на Мод.

— Говори откровенно, Вайандоте!

— Хорошо, — с достоинством ответил индеец. — Вайандоте здесь. Ник ушел и никогда не вернется больше.

— Очень рад это слышать, тускарора! Отвечай же нам поскорее.

— Надо идти в «хижину» защищать мать. Она вылечила тускарору, когда смерть угрожала ему. Она теперь и мне мать.

Это было сказано с таким чувством, что Мод и Роберт были тронуты. Оставался еще час до захода солнца, когда они подошли к дереву, перекинутому через ручей недалеко от дома. Здесь Ник остановился и рукой указал на видневшуюся крышу «хижины», давая понять, что теперь они могут дойти туда уже одни.

— Спасибо, Вайандоте, — сказал Вилугби. — Если мы останемся живыми, я щедро вознагражу тебя за эту услугу.

— Вайандоте — вождь, ему не нужны доллары! Торопитесь. Могавки могут догнать.

Ник медленно вышел из леса. Вилугби смотрел ему вслед. В эту минуту со стороны мельницы послышались звуки рогов. Эхо повторило их. Потом раздались крики индейцев, и все загудело вокруг от этих страшных воинственных призывов.

В ту же минуту на верхней площадке «хижины» показался Джойс. Громким голосом отдавал он приказания, стараясь хоть этим приободрить свой «гарнизон».

Ник и майор, почти несший на руках Мод, прибавили шагу. Через минуту они проскользнули уже в отверстие палисада и подбежали к воротам. Тут их заметили, и пять пуль ударили в «хижину» и палисады. К счастью, пули никого не ранили. На голос Вилугби открыли тотчас ворота, и через несколько минут они были уже во дворе.

Как только Мод и Роберт вошли во двор, негры и все остальные радостно обступили их. Казалось, восторженным крикам и радостным слезам не будет конца. Наконец Джойсу удалось улучить минуту и переговорить о деле. Роберт тотчас же потребовал себе оружие и принял команду.

Джеми Аллен и Блоджет стояли на крыше и непрерывно стреляли в осаждающих. Те с диким криком бросились к палисадам и, всячески помогая друг другу, старались перелезть через них. Блоджет убил двоих индейцев. Это привело в страшную ярость остальных. Они бросились на палисады, но залп с крыши моментально разогнал их. Однако трем или четырем удалось перелезть и стать подле стен дома. Вид этих смельчаков приободрил осаждающих, и они пошли на приступ.

Роберт оставил Джойса и других на крыше защищать отверстие, а сам с Джеми и Блоджетом спустился в библиотеку и из открытых окон дал залп по спрятавшимся внизу скалы индейцам. Те отступили немного в кусты и со своей стороны начали стрелять в окна. Несмотря на опасность, которой подвергали себя Вилугби и Джойс, в «хижине» не было еще ни одного убитого, в то время, как между осаждающими насчитывалось уже около двенадцати убитых. Приступ продолжался уже с час. Начинало темнеть.

Наступила ночь, и Роберт с Джойсом начали крепко запираться повсюду. Прежде всего закрыли ставнями окна с северной части дома; потом позаботились о дверях. На крышу поставили воду на тот случай, если неприятель вздумает огненными стрелами поджечь дом. Наконец все приготовления на ночь были окончены, и Вилугби спросил Джойса о матери и о теле отца. Тот сказал, что тело капитана в комнате мистрис Вилугби, и что там же находятся и мать с дочерью.

Роберт пошел к матери. Тишина господствовала на этой половине дома. Все слуги разошлись: кто был на крыше дома, кто у слуховых окон. У двери в комнату матери он остановился и прислушался: ни шепота, ни стонов, ни рыданий. На его стук в дверь никто не ответил. Прождав еще с минуту, он отворил дверь и тихо вошел в комнату. Она была освещена единственной лампой. Посредине комнаты на большом столе лежало тело капитана, на нем была та же охотничья блуза, в которой он вышел в последний раз из дома. Лицо покойного сохранило свое обычное выражение спокойствия. Только мертвенный цвет лица показывал, что это было спокойствие смерти. Наклонившись, Роберт с благоговением поцеловал бледный лоб отца, и глухой стон невольно вырвался из его груди. Потом он подошел к Белле. С Эвертом на руках она сидела в уголке комнаты и не спускала глаз с отца. Она боялась взглянуть на брата, и когда тот обнял ее, пожала ему руку и, прижав к себе ребенка, зарыдала.

В самом темном уголке сидела мистрис Вилугби. На ее лице не было видно ни слез, ни горя; она как бы застыла в своем оцепенении, устремив на покойника неподвижный взгляд. Так просидела она уже несколько часов; ни ласки дочери, ни крики нападающих, ни ее собственное горе не могли вывести ее из этого состояния.

— Мама, моя дорогая, бедная, несчастная мама! — воскликнул Вилугби, бросаясь к ее ногам.

Но она не замечала его, своего любимого сына, свою гордость. Роберт заслонил собою тело отца, и она нетерпеливо оттолкнула его. Это было первый раз в жизни. Сын нежно взял ее руки и покрывал их поцелуями.

— О, милая мама, ты не хочешь узнать меня, Роберта, Боба! Посмотри на меня.

— Ты говоришь очень громко, — прошептала вдова. — Ты можешь разбудить его. Он обещал мне привести тебя. Он не забывает своих обещаний. Он много ходил и устал. Посмотри, как тихо спит он.

Роберт застонал. Вдруг Белла вскрикнула и со страхом прижала к себе сына. В дверях стоял Ник.

Он был раскрашен по-военному и теперь явился сюда как друг, чтобы защищать семейство убитого им капитана. Майор по виду индейца догадался о его намерениях и надеялся, что, может быть, его присутствие поможет вернуть сознание бедной матери.

Ник спокойно подошел к столу и равнодушно посмотрел на свою жертву. Потом он протянул руку к телу, но тотчас же поспешно отдернул ее назад. Вилугби заметил это, и в первый раз у него промелькнуло подозрение.

Ник повернулся к сестрам.

— Зачем плакать? — спросил он, кладя свою жесткую руку на голову заснувшего ребенка. — Хорошая