его позвали и сказали в чем дело. Ник обещал проводить майора к реке Гудзону, к тому месту, где он свободно, не возбуждая подозрения, мог бы перейти ее. Плату за услугу Ник должен будет получить здесь от капитана после того, как вернется обратно с письмом майора… Благодаря этому, по крайней мере, во время путешествия можно было надеяться, что Ник не выдаст его.

Фарреля решили отправить спустя два месяца с письмами от семьи.

Капитан написал несколько писем своим друзьям, занимавшим высокие посты в армии, и советовал в них соблюдать большую осторожность и умеренность в отношении американцев. Написал он также и генералу Гэдж, но не подписался под письмом из осторожности, хотя это было лишнее: если бы письмо и попалось в руки американцев, они отправили бы его по назначению, — так много хорошего в письмах говорилось о них.

Только в двенадцать часов ночи отец и сын разошлись по своим комнатам, переговорив подробно о всех делах.

На следующий день за завтраком майор объявил о своем отъезде. Мать и Белла очень опечалились предстоящей разлукой и не скрывали своего чувства, что было весьма естественно. Мод же старалась казаться спокойной, хотя сердце ее было переполнено горем. Из предосторожности не говорили никому об отъезде, а Ник еще ночью, взваливши на плечи чемодан, отправился в назначенное место возле ручья, куда в условленный час к нему должен был присоединиться Роберт. Роберт решил идти прямо лесом, а не держаться проложенных тропинок, по которым всегда проходили колонисты и где он рисковал встретиться с кем-нибудь из них и быть схваченным. На всякий случай отец дал ему план и старые бумаги на землю, чтобы в опасную минуту выдать себя за путешественника, разыскивающего свое имение.

— Не забудь дать нам знать из Бостона о счастливом конце твоего путешествия. Я надеюсь, что все кончится благополучно! — сказал капитан.

— Отправляйся, Роберт, лучше в Нью-Йорк, чем в Бостон, — просила мать, — туда легче добраться.

Все просили Роберта быть осторожным и не рисковать собой без необходимости.

— Твое охотничье ружье и все принадлежности готовы, — сказал наконец капитан, вставая из-за стола. — Я распущу слух, что ты пошел в лес на охоту за голубями, а теперь пора, прощай!

Роберт простился с матерью и сестрами. Растроганная Белла горячо обнимала брата. Бледная и дрожащая от волнения Мод могла только произнести:

— Береги себя, не рискуй понапрасну, мой дорогой, мой милый Боб!

Маленькое окошко из комнаты, где работала Мод, было обращено в ту сторону, куда направился Роберт. Сюда и вбежала молодая девушка, чтобы следить до последней возможности за тем, кого так горячо она в душе любила. Отец и капеллан провожали его.

Но вот молодой человек обернулся. Мод махнула ему платком, он заметил сигнал и ответил тем же. Отец оглянулся тогда в свою очередь и увидел протянутую из окна руку.

— Это наша дорогая Мод смотрит на нас; там ее комната; комната Беллы по другую сторону ворот.

Роберт вздрогнул, послал несколько поцелуев в сторону окна и продолжал путь. Чтобы переменить разговор, он заговорил о «хижине на холме».

— Надо непременно поставить ворота, я вас прошу об этом; я до тех пор не буду спокоен, пока не узнаю, что они на месте.

— Я и сегодня занялся бы этим, но пережду два дня, пока немного успокоятся сестры и мать.

— Лучше причинить им беспокойство, чем подвергаться опасности при нападении индейцев или мятежников, — проговорил майор.

Мод следила из своего окошечка за Робертом. Несколько раз он оборачивался в ее сторону, но не отвечал больше на ее сигналы.

Вот все трое остановились на одной из скал, над мельницей, и прежде чем расстаться, проговорили еще с четверть часа. Мод не могла уже различать их лица, но по фигуре узнала Роберта, облокотившегося на ружье; лицо его было обращено к ее окну. Наконец, быстро пожав руку отцу и капеллану, он поспешно пошел по тропинке, ведущей к реке, и скоро скрылся из виду. Еще с полчаса простоял здесь капитан со своим старым другом, смотря в ту сторону, где скрылся сын, и, только услышав два выстрела, означавшие, что майор приблизился к тому месту, где его ожидал Ник, они медленно пошли домой.

Вскоре после ухода Роберта, около полудня, группа в восемь или десять вооруженных людей быстро поднялась на скалы и оттуда отправилась прямо к «хижине». Видевший их Джоэль решил, что это, должно быть, уполномоченные от провинциальных властей, которые посланы арестовать капитана. Он надел свое праздничное платье и направился к дому, чтобы посмотреть на предстоящую сцену. Каково же было его удивление и разочарование, когда он увидел, что капитан и Вудс приветливо подошли к новоприбывшим и начали разговаривать с ними в очень дружелюбном тоне. Джоэлю ничего больше не оставалось, как повернуть назад.

Это был Эверт Бекман со своим приятелем и несколькими землемерами и охотниками. Они рассчитывали провести некоторое время у гостеприимных хозяев, и, главное, Эверт хотел получить ответ на свое предложение, которое он сделал Белле перед ее отъездом из Нью-Йорка.

Привязанность, существовавшая между Беллой и Бекманом, носила такой простой, сердечный и непринужденный характер, что его предложение не показалось неожиданным.

Родные были согласны на их брак. Белла, проверив свое чувство к Эверту, должна была сознаться, что любит его, и ничто не мешало объявить их женихом и невестой в самый день прибытия Бекмана. Таким образом, недавние слезы при прощании с Робертом сменились радостью при виде помолвленных.

В то время как Плиний младший и одна из негритянок приготовляли в цветнике чай, Вудс обратился к Бекману с вопросом, какие вести принес он из Бостона.

— Должен признаться, господин Вудс, дело становится очень серьезным. Бостон окружен несколькими тысячами наших солдат, и мы рассчитываем не только удержать королевское войско в крепости, но и выгнать его из колонии.

— Совершенно верно, Бекман! Я, действительно, думаю, что колонии правы. Как смотрит на это дело ваш брат, капитан инфантерии?

— Он оставил уже службу, отказавшись даже продать свой чин. Конгресс хочет назначить его в один из полков колоний.

Капитан был серьезен, мистрис Вилугби очень волновалась, Белла слушала с большим вниманием, а Мод о чем-то глубоко задумалась.

— Я не думал, что дело зашло уже так далеко, — сказал капитан.

— Мы думали, что майор Вилугби станет на нашу сторону; так собираются сделать многие из королевского войска, но никто не был бы так радушно встречен, как он. На нашей стороне уже Гэтс, Монгомери и много других.

— А станет ли полковник Ли во главе американских войск?

— Я не думаю. Он прекрасный и опытный офицер, но он очень странный, и, главное, родом не американец.

— Понятно, с этим следует считаться. Если бы вы пришли часом или двумя раньше, то встретили бы здесь лицо, хорошо вам знакомое: здесь был Роберт.

— Как, майор Вилугби? Но я думал, что он в Бостоне, в королевской армии! Вы говорите, он ушел уже из «хижины»? Но, надеюсь, не в Альбани?

— Нет, прежде я подумывал, чтобы он отправился в Альбани, повидаться с вами, но мы передумали. Это было бы опасно, и он отправился тайно, обходя все города.

— Он поступил вполне благоразумно, хотя мне было бы очень приятно повидаться с ним; но если нет никакой надежды убедить его стать на нашу сторону, то нам лучше пока держаться дальше друг от друга.