ко мне. Она так наполнилась ужасом, что не оставалось места ни для чего другого. Только сейчас я проснулся – и должен каким-то образом помочь своему несчастному ребенку найти покой!

Род скатал одеяло и поманил детей.

– Вставайте. Всем вставать. Теперь это и мое дело.

– Но как же отдых? – возразила Гвен.

– Думаю, нам лучше поспать днем, дорогая. Меньше помех, знаешь ли, – Род снова повернулся к призраку. – Назови негодяя.

В глазах привидения вспыхнули огоньки.

– Граф.

– Но мне казалось, он выпорол сына и заставил его вести себя порядочно. Неужели он сам стал совершать преступления?

– Нет, старый граф умер. Сын же его в свою очередь стал графом – последним графом Фокскорт, последним отпрыском злого рода.

– Злого рода? – Род нахмурился. – Мне казалось, у его отца имелось некоторое представление о морали.

– Истинная правда, но только для того, чтобы подчинить себе рыцарей и добиться, чтобы они выполняли его приказы.

– Ага, – перевел слова призрака на обычную речь Род. – Значит, сын не имел права затаскивать к себе в постель дочерей рыцарей, потому что это была прерогатива отца, а отец подобного не делал, потому что хотел, чтобы рыцари оставались ему верны.

– Да, но сын старого графа не был так предусмотрителен. Дурная кровь обязательно скажется, а в нем она прямо вопила. Все его предки охотились на девушек в своих владениях, то есть там, где сие можно скрыть и не вызвать восстания вассалов.

Фокскорты использовали любую возможность для жестокости и эксплуатации. Тем и заслужили свое имя.

– Какое? Фокскорт? – спросил Род. – Но оно звучит совсем не зло.

– Нет, так его переделали крестьяне, и только мы, чьи предки были рыцарями первого графа, помнили его прежнюю форму: соседи дали ему имя, которым он дерзко гордился: Faux Coeur.

Разница заключалась во французском звуке г.

– ЛЖИВОЕ СЕРДЦЕ! Вот оно что, – воскликнул Верховный Чародей.

– Воистину лживое, потому что этот человек готов был дать любую клятву и тут же от нее отказаться. Он смело вел войска в бой, но в самом сражении прятался за спинами своих рыцарей. О, лжив он был не только на словах, но и в делах, красиво говорил, приятно улыбался, а потом совершал самые коварные поступки, по жестокости соперничающие с подлостью. И все его потомки были подобны ему. Но последний граф превзошел всех своих предков. Он даже не снизошел до брака – какое ему было дело до будущего рода Фокскортов? – и всячески совращал женщин. Он был груб, держался чванливо, но говорил медовым голосом, и глупые женщины падали в обморок, когда он приближался к ним.

Род кивнул с пониманием:

– Комбинация животной привлекательности и денег. На служанок очень действует.

– Ты знаешь этот тип?

– Да, но я также заметил, что благородных леди льстивыми речами не проймешь.

– О, он не колебался использовать и другие средства. По-хорошему или по-плохому, но он совращал каждую женщину, которая оказывалась в пределах его посягательств, а потом отбрасывал ее, заставляя жить в стыде и страхе за испорченную репутацию. И несколько девушек убили себя. А когда графу об этом докладывали, он только смеялся.

– Какой негодяй! – возмущенно пропыхтела Корделия. – И он применил свои способы к твоей дочери?

– Да, потому что она была молода и прекрасна, а граф, хоть давно оставил молодость позади, бесстыдно продолжал распутничать. Я пытался держать ее подальше от искусителя, но он стал разъезжать во главе кавалькады по своим землям. Я думаю, в поисках новых жертв, а не для того, чтобы проверять, справедливо ли поступают с крестьянами его управляющие. Он заезжал в дома рыцарей. И как-то раз остановился у меня. Он знал, сколько у меня детей, и призвал их всех к себе. И когда увидел мою красавицу, остановить его было невозможно.

– Но ты мог бы взять детей и бежать! – возразила Корделия.

– Да, но меня связывала клятва верности. Какой же я был глупец: ведь самого графа не могла сдержать никакая клятва! И когда явился его посланец и приказал мне со всей семьей явиться в замок графа, я не сказал “нет”. Через двадцать дней он объявил войну графу Молину и приказал мне отправиться в поход.

– Ах! – глаза Джеффри сверкнули. – Этот приказ ты не мог не исполнить, потому что в нем суть рыцарства!

– Ты сказал верно, – рыцарь склонил голову. – Он приказал мне участвовать в первом поединке, чтобы я был убит в первой же битве, но не доверился случаю: когда мое копье ударило противника, предательская стрела с каленым наконечником пробила мои латы – сзади, и вошла под лопатку.

– Сзади! – воскликнул Джеффри. – Кто из лучников пустился на такую подлость?

– Не знаю, но не сомневаюсь, что только глупец способен отдать такой приказ, потому что его рыцари все равно узнают о предательстве. Стрела попала в цель, и я потерял сознание и больше ничего не помнил, пока моя душа не рассталась с бренным телом.

– И ты застрял между своими долгом и наградой, – кивнул Род. – И даже не знаешь, что произошло с твоей дочерью.

– Только то, что ее так или иначе довели до смерти. Погиб и мой сын.

– Сын? – Магнус поднял голову. – Ну, конечно! Его тоже нужно было устранить, иначе он добрался бы до лорда, чтобы отомстить за сестру!

Корделия задумчиво посмотрела на Магнуса.

– Именно так, – согласился рыцарь. – Он был хороший мальчик и старался уберечь семью от беды. Нет, конечно, его должны были изгнать или убить, и я не сомневаюсь, что душа его сразу после смерти вознеслась, потому что он был хорошим сыном и любящим братом.

– И дух твоей дочери не видел тебя?

– Нет, потому что она ничего не сознает в своем горе. Я пытался отомстить. Надеялся прекратить злодеяния графа, преследуя его в качестве призрака. Но я умер, не испытывая сильного гнева, потому что тогда у меня не было для этого причин, и моему духу не хватает силы. А последний Фокскорт думал только о себе и о своих плотских удовольствиях, он не воспринимал чувства других, тем более призраков.

– Слишком занят собой, чтобы увидеть призрак,

– с отвращением сказал Род.

– Именно так, – неожиданно привидение с призрачным звяканьем встало на колени. – Молю тебя, как отец отца, помоги мне! Найди способ вернуть моему ребенку покой! Отомсти подлому убийце!

Лицо Рода приняло жесткое выражение: -

– Я не занимаюсь местью.

– Ты струсил? Чума на твою голову! Да чтоб ты вечно...

– Нет, надо браниться, сэр, выслушайте моего отца, – негромко сказал Грегори, и призрак, как ни странно, замолчал. Он посмотрел на Грегори, потом на Рода.

– О чем говорит твой сын?

– Он знает, что я не стану мстить, – ответил Род. – Месть принижает, не дает проявить лучшие свойства. Мы должны дать твоей дочери покой и возможность завершить путь на небо. И если в ходе этого освобождения последний граф испытает муки, которые сам причинял, хорошо. Но только в качестве побочного эффекта.

– Но скажи нам, – удивленно спросил Магнус, – как можно причинить боль призраку?

Рыцарь вздохнул и как будто стал менее видимым.

– Не знаю.

– Последний граф теперь тоже призрак, – заговорил Грегори, – но он может чувствовать призрачную