подушкой, а в специальном оружейном помещении.

Но парочка стволов имелась точно. И Прошка сделал шаг вперед, оставляя меня за своей спиной. А я прыгнул влево, припав на колено. Потому что единственный заряженный пистолет оставался у меня, и я скорее бы палец позволил себе отрезать, чем передал его в чужие руки. Под колено приземлившейся на палубу ноги попало что-то твердое, и даже не выдержав, заорал. Слова были отнюдь не печатными, но кричал я на родном языке, и они вполне сошли за боевой клич. Выстрелил я в человека, что держал тромблон. Тромблон, как и мой пистолет, тоже был двуствольным и тоже с вертикальным расположением стволов. Вот только нижний его ствол был весьма впечатляющего калибра и заканчивался широким раструбом. Не круглым, как это обычно бывает, а каким-то плоским, что позволяло картечи рассеиваться именно в стороны. И выглядел он настолько впечатляюще, что часть наших людей подалась назад.

Наверное, стрелку стоило бы сразу им воспользоваться, но он повел им вдоль нашей шеренги, словно выбирая цель. В его я и выпустил оба заряда, хотя с такого расстояния и таким калибром вполне хватило бы и одного выстрела. Но слишком уж жутко смотрелся в его руках тромблон. Второго стрелка поразил Прошка, выпадом балота с колена. Наверное, Проухву повезло больше и под колено ему ничего не попало, потому что он только рявкнул. Потом произошло то, о чем можно было бы и догадаться, но как-то забылось в суматохе боя.

Грохнул фальконет, один из двух, что ехали багажом в нашей шлюпке. Мы зарядили их перед атакой оба, зарядили большим, чем это обычно делается зарядом картечи, потому что рассчитывали применять их в упор. Зарядили, и, перед тем как уложить в шлюпку, тщательно обмотали затравочное отверстие и заткнули тряпкой ствол.

Уж не знаю, как умудрились поднять их на борт два этих человека, что пострадали при крушении, но если бы не они…

Из него выпалили, бросив прямо на палубу, лишь немного приподняв тот конец ствола, что заканчивается жерлом. Воспользовавшись замешательством экипажа коутнера, вперед прыгнули Трендир с Бронсом, увлекая за собой остальных.

А дальше мы яростным ревом помогали оставшимся в живых прыгать за борт, решившим искать спасения на берегу. Изнердийцев и сейчас оставалась больше, но дело всегда было в духе воинов, а его у них уже не осталось.

С приближающихся вельботов доносились крики, которые должны были подбодрить защитников.

Затем стал слышен гневный ор, после того как они увидели, что с борта начали прыгать люди и им стало понятно: прыгали не мы.

Выстрел второго фальконета пришелся точно в вельбот, перегруженный людьми из экипажа коутнера, тот, что оказался впереди. Затем, в него же, из тромблона, выстрелил Трендир, тоже попав. Нет, Трендир – это воин, и в нашей атаке я успел оценить это в полной мере. Такой воин, что вполне стоит половины из остальных людей фер Груенуа.

Второй вельбот, увидев все это, застопорил ход в нерешительности. Хорошо было слышно, как с берега их старались подбодрить, по воде звук вообще разносится замечательно.

Ну-ну. Это с берега легко кричать, упиваясь собственным мужеством. А когда на твоих глазах идущая впереди шлюпка получает столько картечи, что под ее тяжестью чуть ли не зачерпывает бортами воду… Когда почти половина из находившихся в вельботе людей мечтает только о том, чтобы скорее все это закончилось и лекарь осмотрел рану, которая болит так невыносимо… Когда твой сосед повалился на тебя разнесенным в клочья картечью лицом..

Скрипел кабестан, выбирая остатки якорного каната. Уже распустился нижний фок, поймал ветер кливер и коутнер набирал ход, унося своих новых хозяев в открытое море.

Я подошел к человеку, что сидел прямо на палубе, лелея потревоженное больное колено. Помог ему подняться, довел до лючины трюма, усадив на нее, и сунув ему в руки бутылку с вином, врученную мне расторопным Прошкой. И где ты ее только успел найти?

Спасибо тебе, искреннее спасибо. Если бы не эти два выстрела из фальконетов, то оставшиеся из нас живых плыли бы сейчас к берегу, мечтая только о том, чтобы не заметили с вельботов. А пассажиры вельботов азартно высматривали бы нас, и, закричав: 'вот он, еще один!', лупили бы веслами по голове, веселясь при каждом удачном ударе. Если и была сегодня удача с нами, то зовется она твоим именем. Спасибо.

– Как тебя зовут?

– Биглоузом, Ваша светлость.

Вот значит как зовется сегодня наша удача.

– Спасибо тебе, Биглоуз. Спасибо за все.

Ему почти пятьдесят, Биглоузу. Он седой как лунь и очень, очень худой. И наше счастье, что он был сегодня с нами.

Утро следующего дня застало нас в пути. Коутнер шел под полными парусами. Рядом с рулевым стоял Фред, и сейчас он выглядел таким же, как когда-то давно, веселым и счастливым.

При абордаже погиб один человек и несколько получили ранение. Нас было мало, недостаточно даже для того, чтобы нормально управлять коутнером. Так что принять бой мы не сможем. Да и нет у нас такой задачи. Нам лишь нужно добраться до Ривеньеры.

А там, там будем решать, что делать дальше. Самым мудрым решением было бы избавиться от корабля, продав его, и отправиться в Империю просто пассажирами. Но для начал нужно найти Мириам. И я очень надеюсь, что смогу это сделать.

Вот только нелегко наверное будет убедить фер Груенуа продать коутнер, вон он каким довольным выглядит. Изнердийский флаг давно отправился в море, правда, перед этим на нем основательно и с душой потоптались.

Трофеев же мы получили знатно. Почти новый корабль, ему и десяти лет нет, пушки, оружие и прочее. Вот только в трюмах почти ничего обнаружить не удалось. Черепах, правда, было много. И сразу возникла мысль, что ловили их не только для собственных нужд. Когда я поделился этой мыслью с Фредом, тот кивнул головой, я и сам так думаю. Вполне возможно, что этот корабль посылали специально для этого. Не для того, чтобы продать черепах, а для того, чтобы доставить их к курсирующей где-то эскадре.

– Изнерд в этих местах бывает редко. Да что там редко, я еще не слышал об этом.

Я посмотрел на фер Груенуа, сейчас самое подходящее время поговорить о нем. Но Фред снова углубился в себя, давая понять, что не хочет он затрагивать этой темы. Или просто не обратил внимания на мой взгляд. Ладно, это не насущно.

Вот людей нам очень не хватает. Сейчас, при попутном ветерке и хорошей погоде, мы справляемся. Но стоит лишь чуть заштормить, и могут возникнуть проблемы.

Я сам полночи отстоял за штурвалом, давая возможность отдохнуть одному из матросов. Вместе со мной был сти Молеуен, капитан парусника из меня еще тот. Так что теперь самое время отдохнуть. На палубе возились матросы, занимаясь чем-то непонятным. И вообще Фред ходит с самым таинственным видом, еще и спрашивал что-то у Прошки, стараясь, чтобы мне не было слышно. Ну и черт бы с вами, не мятеж же вы затеваете, смешно даже. Или решили вывесить пиратский флаг, чтобы заняться морским разбоем.

Относительно флага я оказался прав, вот только совсем не в том смысле, что приходил мне в голову.

Когда я снова оказался на палубе, всё ещё позевывая, люди исподтишка поглядывали на меня, явно чего-то ожидая. Горазды же вы здесь, в этом мире, загадки загадывать.

Я взглянул за корму. Красиво. Белая кильватерная струя на фоне голубовато-зеленой воды. Посмотрел по левому борту. И здесь лепота. Остров, виднеющийся там, выглядел словно игрушечным. Песочек, пальмы и белая полоска прибоя. И все это на фоне ярко-голубого неба. Небо. Ага, вот в чем причина всей вашей загадочности. Высоко над палубой, на самом топе грот мачты трепыхался флаг. Золотистое полотнище, на котором вздыбилась черная лошадка. Ну, ну, Феррари навсегда.

И все же приятно, черт возьми. Казалось бы, такая мелочь, а вот. Теперь главное не расчувствоваться. А люди все ждали моей реакции. Что же делать?

Приказать выкатить на палубу бочонок вина? Или заявить о том, что плавание под этим флагом