— Странно, — сказал Холмс, — похоже на страницу романа. Сверху номер 245. Где остальные 244 страницы?

— Очевидно, воры захватили их с собой.

— Почему они заинтересовались вещами вашего сына?

— Не найдя ничего ценного внизу, они отправились наверх. Первое, что им бросилось в глаза, были сундуки, вот они и начали с них. Очевидно так, мистер Холмс, — спросил начальник полиции.

— Я должен все это обдумать…

Холмс развернул лист бумаги, вырванный у бандитов, и прочел следующее:

«…лицо было, покрыто кровью от ударов и порезов, но все же это было ничто в сравнении с тем, как мучительно болело сердце. Она улыбалась, боже мой, она улыбалась. В эту минуту умерла любовь и родилась ненависть. Человек должен жить для чего-нибудь. Если не для твоих об'ятий, моя прекрасная дама, то для того, чтобы отомстить за все…»

— Автор, видимо увлеченный переживаниями героя, переходит с описания в третьем лице на первое, — сказал Холмс, передавая бумагу начальнику полиции.

— Ватсон, мы подходим к развязке, — сказал мне Холмс, когда мы снова очутились в Лондоне. — Я думаю, что скоро все раз'яснится: вы поедете вместе со мной, потому что говорить с такой женщиной, как Айседора Клейн, лучше при свидетелях. Кстати, Ватсон, я надеюсь, вам все ясно?

— Нет, я ничего не понимаю, но думаю, что мы едем к женщине, которая является зачинщицей всей этой, истории.

— Совершенно верно. Но разве это имя, Айседора Клейн, ничего вам не говорит? Это знаменитая красавица-испанка, на которой женился старый немецкий сахаропромышленник Клейн. Вскоре она осталась богатой вдовой и начала широко пользоваться всеми благами жизни. Среди ее многочисленных любовников оказался и Маберлей. Для него вся эта связь не была приключением. Этой легкомысленной, капризной женщине, Маберлей скоро надоел…

Мы остановились у нарядного дома. Выскочивший нам навстречу лакей взял наши карточки, но скоро возвратился назад с сообщением, что хозяйки нет дома.

— В таком случае, мы подождем, пока она вернется, — весело сказал Холмс.

Лакей не выдержал:

— Нет дома, это значит, нет дома для вас.

— Хорошо, — ответил Холмс, — значит, нам не придется ждать. Будьте добры передать эту записку вашей хозяйке.

Он написал несколько слов на листочке бумаги и передал лакею.

— Что вы написали, Холмс? — спросил я.

— Всего три слова: «Вы предпочитаете полицию?»

Через несколько минут мы были в полуосвещенной комнате. Навстречу нам поднялась очень красивая женщина. Она была явно раздражена.

— Чем об'яснить вашу дерзкую записку? — спросила она, не отвечая на поклон Холмса.

— Миссис Айседора, вы достаточно умны, чтобы обойтись без моих об'яснений. Хотя за последнее время благоразумие, видимо, несколько изменило вам.

— Что вы хотите этим сказать, сэр?

— Если вы нанимаете мошенников, которым поручаете меня запугивать, значит, вы перестали собой владеть…

— Я ничего не понимаю: какое я имею ко всему этому отношение?

— Не понимаете? Что же, всего доброго.

— Остановитесь, куда вы идете?

— В Скотланд-Ярд.

Мы не успели дойти до двери, как она догнала нас и схватила Холмса за руку.

— Пойдемте, переговорим обо всем, я буду с вами откровенна.

Признаюсь, что глупо было с моей стороны угрожать вам. Только Сюзанна и ее муж Барней знают мое имя, так, что я нигде не буду фигурировать.

— Если я вас не выдам.

— Вы этого не сделаете: ведь вы джентльмен, не станете же вы выдавать тайну женщины.

— Прежде всего, я требую возврата рукописи.

Она зло рассмеялась и направилась к камину. Здесь она указала на груду пепла и сказала:

— Отдать вам это?

— Боюсь, что на этот раз вы перетянули поводья, — холодно ответил Холмс.

— Вы должны взглянуть на это дело моими глазами, мистер Холмс. Представьте себе женщину, которая видит, как рушатся ее планы, все ее мечты. Разве можно осуждать меня за то, что я защищалась?

— Виноваты во всем были вы.

— Я признаю себя виноватой. Дуглас был очаровательным мальчиком, но не для меня… Он настаивал на браке, не имея никаких средств. Это было невыносимо, и мне пришлось дать ему понять…

— Вы блестяще сделали, наняв несколько хулиганов, которые избили его под вашими окнами.

— Вы и это знаете? Да, это правда. Барней прогнал его и сделал это очень грубо. Но что же он после этого сделал? Я даже не могла подумать, что джентльмен способен на такой поступок: он написал книгу, в которой изложил свою собственную жизнь.

Он изменил имена, но, если бы книга появилась, весь Лондон понял бы истину.

— Это было его право.

— Он написал мне письмо и прислал копию рукописи. Два экземпляра остались у него: одна для издателя, другая для него. Я знала, что рукопись не была еще передана в издательство до его смерти. Надо было во что бы то ни стало раздобыть эти рукописи из его сундуков, отправленных из Италии к его матери. Мне хотелось честно поступить, и я решила купить дом со всем его содержимым. Ничего не вышло. Ведь от уничтожения этих рукописей зависела моя дальнейшая судьба.

Холмс пожал плечами.

— Что ж, придется пойти на компромисс, — сказал он. — Сколько стоит кругосветное путешествие, если ехать со всеми удобствами?

Айседора удивленно посмотрела на него.

— Я думаю, тысяч пять фунтов?

— Прекрасно. Подпишите чек на эту сумму, и я препровожу его миссис Маберлей. И предупреждаю: будьте осторожны. Нельзя до бесконечности играть острыми предметами, не поранив своих нежных ручек.