Я прижала лезвие к большому пальцу, немного надавив, но не настолько, чтобы пустить кровь. Ха. Неудовлетворительно.
Я провела лезвием по предплечью — с нажимом. Какую-то долю секунды рука выглядела так, будто, я на самом-то деле ничего и не сделала. Осталось небольшое углубление на коже. Но потом очень быстро потекла кровь. И её было много. Так гораздо лучше.
Завораживающие зрелище. Я подняла руку и смотрела, как по капле кровь стекает со сгиба моего локтя. Несколько капель упали на мой стол. Я почувствовала себя как-то легко и странно — но в основном хорошо.
Немного больно. Но это была правильная боль, чистая.
В тот вечер я сделала единственный порез. Никто ничего не заметил. Правда, я точно не держала свои руки у всех на виду.
А после того дня, я стала резать себя еще больше. И у меня накопилась довольно внушительная коллекция шрамов.
Я стала лучше понимать, где можно резать, чтобы можно было легко скрыть красные косые полоски ото всех. А потом, скрывать, получившиеся, серебряный шрамы. Но я действительно не думала, что это будут шрамы. Никак не думала.
По мне так, шрамы, они такие заметный. Они выделяются, как будто кричат, — Гляньте-ка на неё! Посмотрите, что эта обмороженная делает с собой!
Хотя это больше похоже на шепот, для тех кто слушает.
И Сэл услышала.
Она сидела напротив меня, скрестив ноги, как семилетки на школьном собрании. Я знала, что она смотрит на меня со смесью беспокойства, жалости и, кажется, чего-то еще (может ужаса?). Я не взглянула на неё, чтобы удостовериться. Просто очень пристально разглядывала одеяло. Красная полоска, белая полоска, красная полоска, белая полоска. Красное. Белое. Красное. Белое. Красное.
Когда я закончила своё корявое объяснение и ответила на вопросы Сэл (также коряво), она взяла мои руки в свои и начала разглядывать их. Пристально разглядывать. Мое предплечье освещал яркий верхний свет. Казалось, шрамы стали еще заметнее, чем прежде. Она косалась их кончиками пальцев, приговаривая, — Что же ты сотворила с собой?
У меня не было слов. Даже острить не хотелось. Я просто плакала.
Я никогда так не плакала в чьём-либо присутствии. Сэл обнимала меня и гладила по волосам и говорила, что всё будет хорошо. Я плакала до тех пор пока лицо не опухло и не пошло красными пятнами, а потом я провалилась в сон.
Когда я проснулась, в комнате было темно, а Сэл лежала рядом со мной с широко открытыми глазами. Я извинилась за устроенную сцену, пытаясь как-то всё замять. И долго чувствовала себя не в своей тарелке. Я не привыкла терять контроль над собой.
Сэл приподнялась на локтях и очень серьезно посмотрела на меня. — Грейс, я думаю, что тебе нужна помощь, — прошептала она. Меня эта идея привела в ужас. Мы какое-то время 'ходили кругами', пока она поняла, что ничего не добьется.
Она заставила меня дать обещание, что а) я не буду проделывать подобное снова, и б) если мне вдруг все же захочется порезать себя, я подниму трубку и позвоню ей. Она сказала, что придет ко мне в любое время, днем или ночью.
Я и впрямь верила, что пункты а) и б) вполне осуществимы.
Я была рада, что всё ей рассказала. Было так хорошо, сбросить камень с души, поделиться с кем- нибудь своим секретом. Но я чувствовала себя одновременно глупо и печально.
Мы с Сэл стали еще ближе к друг другу, после того вечера. Нас связал мой маленький постыдный секрет. С того дня прошло чуть больше девяти месяцев.
Итан только-что ушел.
Он обнаружил меня, рыдающей за столом. Он принес поднос и, собрав всю бумагу, положил её на пол. Он очень мягко положил мне руку на плечо, и держал её так, пока я плакала. Когда слезы кончились, я взяла в руки вилку и начала есть. Я смогла опрокинуть в желудок только пару вилок. Потом я сделала несколько глотков Кока-Колы, так что чуть было не поперхнулась. Итан сидел на моей кровати и наблюдал за мной.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Почему ты держишь меня здесь?
— Ты должна поесть и почувствуешь себя лучше.
— Зачем ты со мной так?
— Грейс… — он умоляюще смотрел на меня.
— Я не хочу тебя видеть, пожалуйста, уйди.
И он ушел.
День 11
У меня был сон про Сэл прошлой ночью. На самом деле ничего удивительного.
Она была здесь со мной и мы сидели за столом друг напротив друга. Итан стоял, облокотившись о стену, и наблюдал за нами. Мы с Сэл обсуждали что-то очень важное, а Итан повторял за мной каждое слово. Меня это раздражало и я сказала ему, чтобы оставил нас наедине. И вот так запросто, Итан вдруг исчез, а вместо него появился Нэт. Самодовольный Нэт, который слишком много улыбался. Это раздражало, в свою очередь, Сэл и она велела ему оставить нас. Я улыбнулась Сэл и потянулась через весь стол, чтобы взять её за руку, но она превратилась в Итана и сказала, — Грейс, может быть мы к чему-нибудь придем? — Потом я проснулась, желая, чтобы люди из сна, по крайней мере, были так любезны и оставались такими же как во сне, а не вводили бы в такое нефиговое заблуждение.
Я подумала, что продолжу с того места, где закончила вчера, изложу весь жизненный цикл нашей дружбы в хронологическом порядке. После того, как я поведала Сэл про свои порезы, какое-то время всё было хорошо. Никто бы со стороны не заметил перемены, но я обратила внимание, что она стала как-то по-другому смотреть на меня. Я чувствовала, что она всегда старалась угадать моё настроение. Например, если я выпадала из душевного равновесия без особой причины (не то чтобы это было так редко), она наклоняла голову набок и задумчиво смотрела на меня. Я почти слышала, как она думает: буду ли я себе резать. Сэл скорее всего думала, что она ничем не выдает себя, но я часто ловила её на том, что она ищет свежие порезы (которых она еще не видела). Я не особо заморачивалась на этот счет. Она вела себя так, как и должна была себя вести лучшая подруга. Мне это нравилось.
Время от времени, пыталась разговорить меня — зачем я резала себя. Я не стала выслушивать её теории на этот счет и тут же старалась сменить тему. Почему на всё должна быть причина? Некоторые вещи просто происходят.
Итак, наша дружба была несколько не сбалансирована: я — вся такая, вызывающая жалось, и Сэл, присматривающая за мной большую часть времени. Она, безусловно, много раз выручала меня: когда меня рвало в туалете какого-нибудь убогого клубешника. И она умела отговаривать меня от чего-нибудь такого и непонятно с кем, о чем я могла потом сожалеть.
Мне не очень льстила отведенная роль Несчастной Подружки, но Сэл, казалось, хотела приглядывать за мной. И наверное, мне было нужно, чтобы за мной приглядывали.
