Я бежал по проезжей части улицы — чтобы прохожие не мешали — и все время подгонял сам себя. Скорей! Скорей! Третью скорость! Четвертую!.. Вот уже Мише принесли щи. Вот он поднес ко рту ложку. Вот следующую…

Лишь один раз я заскочил на тротуар, когда навстречу попалась машина с сеном, занявшая весь неширокий проезд. Заскочил — и сразу услышал тихое: «Сыночек, а сыночек!» Маленькая, сухонькая старушка растерянно топталась у стены дома и просительно смотрела на меня сквозь очки с толстенными круглыми стеклами.

Я машинально сбросил скорость, чуть не споткнулся, подняв кедами ржавое облако пыли.

— Вы мне, бабушка?

— Где райсобес, сыночек? Райсобес где?

— Не знаю, бабушка!

Я опять включил наивысшую скорость и вышел на финишную прямую: милиция была отсюда через три дома.

— Райсобес, сыночек… — прошелестело мне вслед. — Райсобес очень мне надо.

Если бы она крикнула, я бы ни за что не остановился. Сделал бы вид, что не слышал, — и все. Но она не кричала… И у меня ноги уже не бежали дальше. Райсобес… Там пенсии, кажется, выдают.

Я вернулся к старушке.

— Пойдемте, бабушка, тут милиция рядам, там скажут.

— Райсобес, сыночек, райсобес мне.

Она еще и глухая!

Старушка едва волочила ноги. Я тащил ее за собой на буксире, Пятьдесят метров до милиции, казались мне бесконечными. Вот Миша доедает свои щи. Вот поднимает за край тарелку, собирает в ложку остатки… Все! С первым покончено!

Дежурный милиционер сидел в середине длинного коридора, возле зарешеченного окошка. Перед ним лежала бумага, он надорванно хрипел в телефонную трубку:

— Слушаешь? Слушаешь?.. Фамилия — Заболоцкий. Повторяю по буквам: Зина, Анна, Борис, Ольга, Леонид, Ольга… Це… Буква це, понимаешь? Фу ты, имя никак не подберу! — Он поднял глаза от бумаги, посмотрел на нас, прося о помощи.

— Райсобес, — сказала старушка, — мне в райсобес, милый.

— Цицерон, — сказал я.

— А? — не понял милиционер.

— Цицерон. Был такой известный лектор… Или Цезарь. Римский царь. Нет, император, — вспомнил я, — но это все равно.

— О! — сказал, милиционер, подняв палец. — Цезарь — годится. — И снова захрипел в телефон: — Слушаешь? Це… Как Цезарь. Константин, Иван, Иван краткий… За-бо-лоц-кий…

— Товарищ старшина, — подступил я к самому столу. — Там, на базаре…

Старушка не дала мне договорить:

— Райсобес где, милый?

— Следующий дом, — просипел милиционер. — Покажи ей, пацан. — И снова в трубку: — Слушаешь? Слушаешь? Даю дальше.

Я выкрикнул:

— Он уйдет!

Но милиционеру было не до меня. Он давал дальше — целые обоймы каких-то цифр.

— Пойдемте скорее!

Я ухватил старушку за рукав и поволок к выходу. Миша уже ест второе. Хорошо, если ему попалось жесткое мясо и его долго жевать. А если он взял котлету?

Дотащил старушку до крыльца, крикнул в самое ухо: «Вот ваш райсобес» и метнулся обратно в милицию.

Дежурный милиционер все еще разговаривал с трубкой. Но я уже знал, что делать. Прошмыгнул мимо него и ворвался в первую попавшуюся дверь.

Седой человек в обычном штатском костюме, совсем не похожий на милиционера, стоя у окна, брился электрической бритвой.

— На базаре вор! — выпалил я прямо от двери. — Он украл золото. Нужно арестовать!

Седой человек повернулся ко мне. Я думал, он сейчас бросит все и побежит за мной. Но он не очень удивился, даже не прекратил бриться.

— Где украл? — спросил он, оттягивая кожу у подбородка, чтобы было удобнее бриться.

— В нашем лагере. Скорее, он уйдет!

— В пионерском лагере золото? — только теперь седой человек выключил бритву. — Откуда у вас там золото, хотел бы я знать?

— Не в пионерском — археологическом. — Я, наконец, понял, что потеряю больше времени, если сразу же не объясню все. — У нас два дня назад украли золотую гривну. А вор сейчас на базаре, в столовой.

— Заболоцкий! — почему-то крикнул седой человек. — Заболоцкий!

— Может быть, — сказал я. — Не знаю, как его фамилия. А звать Мишей.

Открылась дверь в соседнюю комнату, и вошел уже знакомый мне лейтенант с фуражкой, сдвинутой на затылок. Он взглянул на меня, в глазах мелькнуло беспокойство:

— Слушаю, товарищ начальник.

— Золотая гривна объявилась.

Лейтенанту не пришлось долго рассказывать; он ведь все знал про кражу гривны и сразу понял. Спросил:

— Где он сейчас?

— В столовой. Обедает.

— Бегом за мной!

Он бежал, придерживая одной рукой фуражку, другой болтающийся планшет. Я старался держаться рядом, хотя очень трудно было не отстать — вон у него ноги какие длиннющие!

— Откуда узнал? — бросался он вопросами на бегу.

— Мы выследили.

— Кто — мы?

— Я и Сашка.

— Тот, беленький?.. Намудрили, наверное, что-нибудь с ним вдвоем.

— Вот увидите сами…

Сашка стоял все на том же месте, где я его оставил, в скверике, за кустами, напротив столовой. Значит, успели! Значит, Миша еще свое мясо грызет. Или расправляется с косточками из компота. Он очень любит косточки, собирает в кулак, а потом щелкает. Те, что не поддаются, раскалывает молотком.

Лейтенант перешел на шаг. Я опередил его, подлетел к Сашке.

— Не ушел?

— Еще только официантка заказ взяла.

У меня отлегло от сердца; губы сами расползлись в стороны. Молодцы официантки, что медленно работают, молодцы!

Лейтенант подоспел, зыркнул на Сашку хмуро:

— Где он?

— Вон, у окна, видите?

— Кудлатый? — Присмотрелся, лицо у него вытянулось. — Завхоз ваш? Он украл? — И смотрит на нас с таким сомнением. — Гривна у него где?

— В кармане, — сказали мы оба в один голос.

— В каком?

— В пиджаке. В левом, — сказал Сашка.

— В правом, — сказал я.