предрасположенным к бутылке. Тонкая игра, безобидный досмотр. Но его ни разу не заподозрили, он внушал доверие, можно было предположить, а так оно и было, что он вполне кредитоспособен, чтобы и в Хельсинки, если нужно ему будет, купить эту самую водку. В десять раз дороже? Ну и что? Он может себе это позволить. Это угадывалось, и финские таможенники уважительно взглядывали на него.
Да, Лужайка... Вайниккала... А почему привокзальная площадь в Хельсинки?.. А потому, что там, в глубине этой площади, стоял старинный, самый старый хельсинский отель, от прошлого века дом. Все прочие дома на площади были много моложе, сверкали большими окнами и витринами, а этот был хмуроглаз, северным был жителем, толстенные стены умели держать тепло, когда еще печами и каминами отапливались гостиничные номера. Вспомнилось, добыла память, как назывался этот отель. 'Севра-отель' - так называли его хельсинцы по старинке, хотя надпись по полукружью ротонды над входом в отель была другой. Да, вспомнился этот отель... Здесь, в Красноводске, среди жарких ковров и с пыльной завесой за окнами от ураганного ветра. Но почему он именно вспомнился?..
Знаменский подсел к столу, вторя Самохину, забарабанил пальцами по гладкой поверхности, приметив на столе круглые пятна от стаканов. Этот письменный столик, оснащенный чернильным прибором времен еще довоенных, с бронзовыми крышечками на чернильницах и ручкой с пером, именно с пером, носящем на себе следы чернильной закаменелости, наверняка не ведал ни единого письменного усилия своих постояльцев, но зато знал звон стаканов, заливался многажды и водкой, и коньяком и, наверное, думал, что для того и придуман, чтобы на нем распивались крепкие, оставляющие следы напитки.
Да, а сперва была выпивка... А как же, все начинается со звона стаканов, что здесь вот, что там вот. Но не в 'Севра-отеле'. Сперва не в нем. Смешно вспомнить, решили отобедать в клубе пожарников. В Хельсинки полно этих клубов по профессиям. По сути, обыкновенные ресторанчики. Но все-таки этот вот для студентов, этот для любителей духовой музыки, а есть и для актеров, есть и для землячеств, кто из Турку, кто из серединного Куопио, кто из самого северного, заполярного Ивало. Этот, где тогда встретились, был рестораном, полюбившимся пожарниками. Это были весьма состоятельные бизнесмены, два молодых человека, одного с ним возраста, ну, чуть постарше, но один уже совладел крупной обойной фабрикой, а второй был крупным издателем. Был еще и третий. Этот был представлен как человек из рабочих, а ныне профсоюзный деятель. Веселый, рыжебородый, неумолкаемый рассказчик, владевший худо английским, худо французским, худо русским, но смело управлявшийся всеми тремя языками, смело переводивший, поскольку бизнесмены твердо знали только свой финский, и лишь выпив, загомонили и по-английски, и по-французски, да и по-русски тоже. Русский, как часто выяснялось, когда третья-четвертая шла рюмка, очень многие знали в Финляндии. Память у них усвоила этот язык, но память наша причудлива, часто придерживает свои знания, капризничает, скрытничает, хитрит.
Так почему же все-таки выбрали ресторан пожарников? Шутки ради, надо думать. Приглашавшие, видимо, решили продемонстрировать свою фантазию. И кажется, в этом ресторанчике хорошо готовили рыбу. Мол, пожарники все время имеют дело с водой, но и рыба тоже не обходится без воды. Шутники! Впрочем, здесь было тихо, даже безлюдно в тот дневной час, когда они встретились. Надо думать, что эта вот уединенность и определила выбор. Потом-то он понял, что именно в этом было все дело. Сперва, пока были трезвыми, два бизнесмена и один профсоюзный деятель из рабочих соблюдали осторожность. Встречались-то они с советским журналистом, а в Хельсинки нет-нет да и начинали задувать холодные ветры, особенно когда кто-либо из высокопоставленных штатников оказывался визитером города. В те дни в Хельсинки гостил вице-президент Буш.
Итак, обед с двумя молодыми, но состоятельными бизнесменами и одним развеселым профсоюзным деятелем из рабочих. Дань вежливости, любознательности, а возможно, и соображения рекламы, поскольку обедом кормили советского журналиста, а у обоих бизнесменов были с Россией деловые интересы. Ну, а профсоюзный деятель, он же был из рабочих...
Обед как обед, сколько их было, с кем только и где только - не счесть, не упомнить. Этот - упомнился. Вспомнился. Здесь вот, отмелькав памятью с крайнего юга на крайний север, из Средней Азии в северную Европу, а оттуда назад, в Красноводск. Пять тысяч километров туда, пять тысяч километров сюда, снова туда, снова сюда и снова туда. И все это за миг какой-нибудь. Не со скоростью ли света работает наша память?
Обед как-то сразу удался, весело пошел. Молодые собрались люди за столом, никакой официальной цели у них не было. Знакомство, все ради этого самого знакомства, друг друга познания. Соседи как-никак. Им нравилось к тому же, что человек из России объехал весь мир, что был он европейски воспитан. Они все время дивились всякой малости в его поведении, восхищались его умелости за столом. Элитарный, это сразу чувствовалось, был этот гость из России. Ему нравилось, что им он нравится, да и славные были парни. Забавные отчасти в своем старании подражать английскому мужскому образцу, сдержанной манере английских джентльменов, а не каких-то там развязных янки. И когда они узнали, что он год провел в Оксфорде, то окончательно влюбились в него, не уставая изумляться, что в советской России есть, оказывается, и такие вот, как он. Словом, обед удался, он раскованно пошел, приязненно, и когда череда блюд подвела их к завершению трапезы, жаль стало расставаться. Да еще и не допито было. Финны медленно расшевеливаются, но уж если расшевелились... Да и дружба же началась... Словом, молодые и заводные хозяева преисполнились желания продлить общение и чем-либо даже изумить столь симпатичного им гостя. Не закатиться ли куда-нибудь еще, сменив, так сказать, антураж? Осторожность - побоку! Буша с его холодными ветрами - и его побоку! Да здравствует доверие! И - покатили.
И прикатили к 'Севра-отелю', по пути рассказав его историю, что это самый респектабельный отель в городе, когда финны хотят побыть сами с собой, что это даже в чем-то закрытый отель, не для иностранцев, с виду даже бедноватый отель, старомодный, с мрачным и не слишком ухоженным холлом. Но внутри там есть такие комнатки... Но все партии из главных именно там проводят свои конференции. Но... словом, они ему там кое-что покажут.
Прикатили...
Ветер за окнами становился ураганным. Сплошной стеной шел по улочкам песок, ворвавшийся из пустыни, барханный, до крови секущий песок. Наверное, и море вздыбилось. Каспий оттого и прозван седым, что этот ветер из пустыни в клочья рвет его, вздымает, вспенивает...
Молодые бизнесмены, да и профсоюзный деятель из рабочих, как оказалось, были очень уважаемы в 'Севра-отеле'. Едва вошли, едва швейцар распахнул двери, к ним кинулись навстречу и еще какие-то униформы, появился и метрдотель во фраке. Сбегались, кланяясь. Не совсем обычная то была манера поведения в строго демократическом Хельсинки. Восток вспомнился, поясные там поклоны служащих отелей перед богатыми гостями, особенно иностранцами. Но то было на Востоке. Стало быть, он обедал нынче с очень уважаемыми в городе лицами. Он и сам оказался в отблеске их значительности. Метрдотель, прикинув, заговорил с ним по-английски и не ошибся, услышав уверенную, с лондонской накатливой невнятицей, ответную фразу. Англичанин! Метрдотель был рад приветствовать в своем отеле именно англичанина. Этот отель был в английском духе. И вообще, в Хельсинки особенно уважают англичан, их благовоспитанность, сдержанность. Совсем иное дело гости из Штатов, которых сейчас полно в городе. Немножко шумнее, чем хотелось бы, не правда ли? Метрдотель был счастлив приветствовать гостя из Британии. Кстати, английская королева с супругом, когда она была с визитом в Хельсинки, посетила их отель. Осталась фотография их посещения. Большая честь, не правда ли? У их отеля давняя история. И даже историческая история. Генерал Юденич имел тут штаб в пору, когда его войска наступали на Петроград. Этот зал с белым камином, он так и называется 'залом Юденича', сохранен и поныне в неизмененном виде. Все это метрдотель рассказывал англичанину Знаменскому, на не слишком хорошем английском, но из хорошо затверженного, это была его обычная информация для почетных гостей. Рассказывая, он вел их куда-то, отдавая на ходу короткие распоряжения возникавшим и исчезавшим официантам. Они сразу попали не в парадные помещения, они продвигались узенькими коридорами, поднимались по крутым узким лестницам, они шли в тайное тайных отеля. И покуда шли, все таинственней и торжественней становились лица молодых бизнесменов и их друга, профсоюзного деятеля из рабочих. Они просто взволнованными становились, их лица.
В узких коридорах лампочки горели тускловато, в темно-коричневых стенах тут жила стародавняя пыль, въевшаяся в обшивку. Не со времен ли Юденича пыль? Он, помнится, напрягся, начал было притормаживать. Но потом журналистская любознательность возобладала, да и спутники его были милейшими людьми, в их планы входило развлечь его, ну, изумить, но и только. Пожалуй, он был
