Исходив весь остров Мы вдоль, поперек и наискосок, вверх и вниз, попытавшись на воздушном шаре подняться в стратосферу божественных небес, которые якобы именно выше (почему они выше?), и опускаясь под землю в подземелье ада на семь ступеней… вы везде будете обнаруживать одно и то же — реальность. Причем реальность согласованную. Не живую реальность, а реальность, ухваченную концепциями, реальность, ухваченную конвенциями, реальность, ухваченную объяснениями и пониманиями.

Если резонировать с этой реальностью… рано или поздно окажешься в плену личности, потому что вся эта реальность согласованная потому и согласованная, что за каждым фрагментом ее стоит Мы. Мы — ученые, мы — нормальные люди, мы — представители здравого смысла, мы — представители религий, мы — представители традиций. Мы, мы, мы!

С определенного момента развития для субъекта как такового, для его бытийствования достаточно субъективной реальности. Известно, что субъект может достичь такой стадии самоосознавания, в которой сможет войти в резонансные отношения с субъективной и объективной реальностью. В таком состоянии информация, поступающая в субъективную реальность извне, может существовать в весьма оригинальных формах, так сказать, в форме «ИКС».

Чем заполнена субъективная реальность, если посмотреть на это подробно? С одной стороны, она заполнена понятиями, образами, переживаниями, то есть информационно-субъективная реальность содержит в себе понятия, образы и переживания. Какими инструментами, каким операционным механизмом обладает субъект для того, чтобы бытийствовать в пространстве своей субъективной реальности? Воображение, структурирование, осознавание, фантазия. Все это обеспечивается тем, что мы привыкли называть словом «память».

Существует точка зрения, с которой я лично солидаризируюсь: человек помнит все, в буквальном смысле все. Многие экспериментальные данные, полученные в глубоком гипнозе, и другие методики показывают, что человек помнит каждого прохожего на улице, прошедшего мимо сколько- то лет назад. Как тот знаменитый каменщик, который вспомнил каждый кирпичик в стене, которую он сложил десять лет назад. С этой точки зрения объем информации человека в возрасте, скажем, тридцати пяти лет колоссален. Причем большая часть этой информации недоступна оперативным механизмам, так называемой оперативной памяти, не меньшая часть недоступна даже воспоминаниям, то есть сознательному извлечению. В последнее время мне уже совсем не хочется называть это «памятью». Потому что тогда получается, что весь внутренний мир человека — это его память, а субъект — это память о жизни объекта.

Тут бы придумать какое-нибудь слово, но оно на ходу как-то не придумывается. Как эту штуку назвать? Назовем ее просто — субъективная реальность. Именно в ней, в субъективной реальности, начинает зарождаться, как говорил Гурджиев, выкристаллизовываться, субъект или, как он же говорил: хозяин, или хотя бы временно исполняющий обязанности хозяина.

Мне нравится слово «выкристаллизовываться», потому что кристаллы обладают уникальным свойством: они постепенно структурируют весь объем насыщенного раствора.

В огромном мире, в этой внутренней вселенной, выкристаллизовавшийся субъект может бытийствовать, не имея никаких других потребностей, направленных вовне, кроме одной, которую он не может удовлетворить внутри субъективной реальности, — это реализация в объективной реальности.

Происходит следующее: человек, двигаясь в рамках той или иной традиции или просто в рамках живой веры, обретает себя в качестве субъекта и обнаруживает полную самодостаточность своей субъективной реальности для бытийствования. Это не крыша поехала, не бред сумасшедшего — это переживание, осознавание и структурирование. А зачем тогда все эти хлопоты с воплощенностью? Как спортсмен, ставший чемпионом мира: а зачем мне теперь тренер? Я же уже сам по себе, зачем мне тренер? В нашем случае: если я сам по себе, зачем мне тело, зачем мне жизнь этого тела, зачем мне социальное тело и жизнь этого социального тела, если я пришел домой и там есть все, что нужно мне как субъекту?

Приходит желание решить этот вопрос. А вопрос решается только двумя способами: один — это жить надо, а второй — жить не надо, потому что не хочется, ну не хочется. Мы в текстах встречаем выражения: пришел домой, обрел рай, свет, покой. И это не где-то, это здесь в субъективной реальности. Да, великолепно пребывать в этом обретенном своем собственном, единичном, уникальном и неповторимом, наполненным смыслом и содержанием доме, а все остальное представляется просто лишним. Только страх, что если внешняя воплощенность умрет, то и внутренняя реальность умрет, заставляет искать хитрый ход, чтобы так вывернуться, что если это умрет, чтобы то не умерло.

«Нет, весь я не умру, душа в заветной лире мой прах переживет». Душа-то переживет, а ты переживешь? Вот об этом поэт ничего не сказал.

Но вопиющие различия между внутренней реальностью, этим своим домом, и внешней жизнью многих доводит до крайности.