– Никакой, мэм. Конечно, если в топливе есть примеси бора-десять, мы получаем на выходе углерод- одиннадцать с периодом полураспада около двадцати минут – распад позитронов бета.
– Не забудь о примесях в водороде.
– То есть?
– Ладно, Майк, давай дальше. Дейтерии в данной реакции – тоже примесь.
– Ну да, потому что... Если в гидриде присутствует дейтерий, среди продуктов реакции может получиться углерод-тринадцать. Он нестабилен, испускает пару нейтронов, а потом снова становится бором-одиннадцать. Естественно, эти-то быстрые нейтроны нас и беспокоят.
– Естественно.
Майк сделал паузу. Издевается она над ним, что ли?
– Итак, дальше, – медленно сказал он, – нам нужно вытащить оттуда трубки нагревателя.
– Зачем?
– Чтобы проверить их на наличие высокотемпературной коррозии, которая может загрязнить плазму. Первым делом мы ищем обесцвеченные пятна и прогоревшие места, а также заметные трещины и тому подобные вещи. Затем мы подводим сюда рентгеновский аппарат и просматриваем микротрещины.
– Это долгая процедура?
– Бесконечная.
– Боже мой, – пробормотала она.
Через некоторое время они добрались до магнитных охладительных насосов.
– Первый из восьми, – объявил Майк, наезжая на них. Голова у него уже гудела, каждое мельчайшее движение робота давалось с трудом.
– Нельзя ли побыстрее? – спросила Зара Трева.
– Нет. Можно только помедленнее.
Он оглянулся и увидел смеющегося Эдда. Журналистка умолкла, но у Майка уже не было сил улыбнуться. Ему хотелось пойти куда-нибудь и прилечь. Даже в низкогравитационном поле он чувствовал полное изнеможение.
– Каждый насос разбирается, подшипники и шпиндели смазываются, уплотнители заменяются. Затем мы прогоняем их в режиме ста пятидесяти процентов максимальной скорости.
– Потрясающе, – простонала Зара.
Десять минут спустя дело приобрело гораздо более интересный оборот. Одна из летучих ящериц уронила автоматическую отвертку поперек контактов на вентиле топливного бака – и бак выпустил такую солидную дозу остаточного дейтерия, что язык пламени метнулся через весь ангар. Несколько секунд Майк слышал только вопль оператора и видел лишь пару летучих ящериц, которые, сцепившись, крутились в поле зрения робота. Потом по всему ангару расцвели десятки маленьких костров, заполняя помещение дымом, в баке билось невидимое пламя, грозя вырваться через отверстие, а трубки нагревателя дрожали от перегрева. Майк повернулся и ударил по аварийной кнопке, которая отключала гравитационное поле и воздушную завесу. Когда кислород вытек из ангара в вакуум Питфола, огонь мгновенно потух, лишь в сторону туманных огней Уоллтауна поплыл легкий дымок.
– Быстро в шлюз! – закричал он, вырвавшись из оболочки робота.
Неуклюже передвигаясь в своем раздувшемся скафандре, он нажал кнопку громкоговорителя и закричал на летучих ящериц, но тут же вспомнил, что они не могут услышать его во внезапно возникшем вакууме. А времени заполнить ангар кислородом не было.
Он увидел, как три клаат'кса ухватились друг за друга и переплелись хвостами, взъерошив мех, словно рассерженные дикобразы. Глаза, уши и ноздри их были плотно закрыты.
– Ну же! – бормотал Майк, устремляясь в их сторону. Он схватил зверьков в охапку и запустил в сторону шлюза, который был уже предусмотрительно раскрыт Эддом. Еще двух ящериц он отыскал в машинном отсеке, где они пытались укрыться, и тоже перебросил их Эдду. Еще один, еще.
Майк обшаривал глазами помещение. Внезапно он почувствовал, что бессознательно задерживает дыхание, и заставил себя наполнить легкие кислородом и расслабиться.
Тут в поле его зрения попал оператор, медленно опускавшийся на пол, и уплывающая камера.
– Что такое? – закричал Майк. Он включил переговорник. – Эй, ты!
Быстро в шлюз!
Оператор вяло открыл глаза, взгляд у него был бессмысленный. Майк наклонился и схватил его.
– Быстро!
Парень, казалось, пребывал в шоке, так что Майк оттащил его к шлюзу. Из-под смотрового окошка шлема у него вытекала тоненькая струйка замороженного пара.
Майк втолкнул его в шлюз и захлопнул люк, а сам бросился на поиски последнего, самого маленького клаат'кса.
– Майк! – завопил Эдд. – Что ты делаешь?
– Один остался!
– Оглянись!
Майк обернулся и, ничего не увидев, повернулся обратно. Крошечная ручка сжала его перчатку. Летучая ящерица висела сзади на его ремне.
– Ну, пошли, малыш. Хотя ты и не мерзнешь, но лучше нам выбраться отсюда.
– Это произошло не по моей вине!
– Знаю, знаю, – сказал Лек. – Жаль только, что мы решили снимать.
Это не самая хорошая реклама.
Майк погладил теплые гладкие стены регенерационного контейнера. Тайла «отключилась» на несколько часов. Майк поднял голову и посмотрел на ее плавающее тело. Сегодня она выглядела хуже.
– Ладно, – сказал Лек, – какие повреждения?
– Краска сильно облупилась.
– Это не важно. Наверное, было похоже на взорвавшуюся бомбу?
Майк не ответил.
– Кто-нибудь пострадал?
– Нет. Хотя, впрочем, у оператора скафандр немного протекал. Так что, когда мы выбрались из шлюза в рубку управления, ему было нехорошо. Он даже набросился на одну из этих летучих ящериц. Но, знаешь, у них такие острые зубки...
– Спасибо за предупреждение.
Лек, казалось, был раздавлен. Майк снова попытался завести разговор об образах, которые клаат'ксы мысленно передали ему.
– В другой раз об этой монете, ладно? Майк замолчал. Лек не был расположен выслушивать теории о диверсии.
– Как там Тайла? – спросил Майк.
– Черт возьми, Майк, у тебя же есть глаза. Она похожа на сто фунтов гамбургеров, ей стало хуже. Майк взглянул на контейнер и отвел глаза. Да.
– Эти ожоги всегда выглядят хуже перед тем, как начинают заживать.
– Спасибо за ваше профессиональное мнение, доктор Мюррей. Сколько я вам должен?
Майк прислонился к контейнеру. Что тут сказать? У всех сегодня тяжелый день.
Глава 8
Майк находился на корабле один, он откинулся в пилотском кресле и наблюдал, как распахиваются стальные двери шлюза. Генератор воздуха опять был отключен, но предполагалось, что к моменту окончания гонки его включат. Майк надеялся на это.
Вдоль всей изогнутой линии пит-ринга распахивались другие двери одни из них разъезжались, другие разгибались, словно распускающиеся бутоны, третьи просто таяли, чтобы потом возникнуть вновь в
