Вчера он предусмотрительно рассыпал муку на полу в коридоре, перед дверью своего убежища. Теперь на сером мучном покрывале виднелись отпечатки огромных ступней: кто-то подходил к двери вплотную, некоторое время стоял там, переминаясь с ноги на ногу, а потом ушел.

Его настроение менялось, будто следуя движениям невидимого маятника. После паники, от которой было горько во рту, наступил приступ отчаяния. Выплакав все слезы, Руслан проспал несколько часов и проснулся злой, суровый, полный решимости.

В комнате воняло: накануне Руслан все-таки не дошел до туалета и устроил отхожее место в нише между шкафами. Взобравшись на подоконник, он открыл форточку. Снаружи, в ранних сумерках, шел крупный снег. Горели два внешних фонаря — горели вот так целый день, зря потребляя энергию. Впредь нельзя такого допускать, решил он про себя. Я собираюсь тут жить в тепле и свете, пользоваться всеми благами, я живой, я имею право.

Мука, рассыпанная в коридорах, выявила маршрут ночного гостя. Мертвец влез в окно одной из спален, прошел через холл первого этажа и сразу же поднялся в административное крыло. В кухню не заходил, и в столовую не ступала его огромная нога, оставляющая продолговатые бесформенные отпечатки. Мертвец, очевидно, знал, куда идти. Он знал, что Руслан заперся в кабинете коменданта. И перезвонил, прежде чем отправляться.

Значит, он не совсем безмозглый. Будь он из тех, кто вообще ничего не соображает, — обороняться было бы легче. Но я все равно умнее, сказал себе Руслан, потому что я живой.

Медблок был заперт, кабинет начальника был заперт, и замки сломать не удавалось. Руслан уверился, что начальник и врач увезли ключи с собой, и пришел в уныние — как вдруг целая связка дубликатов обнаружилась в кармане белого халата, брошенного в душевой для персонала. Подбирать ключи оказалось увлекательным занятием. Войдя в медблок, Руслан первым делом отыскал марлевую маску и резиновые перчатки.

Перчатки понадобились на случай, если они с мертвяком случайно коснутся одной поверхности. Маска — просто для спокойствия. Скоро Руслану стало душно, он не выдержал и стянул марлю, позволив ей свободно болтаться на шее.

Он критически оглядел изолятор. Это было замечательное, очень уютное место, одна беда — на первом этаже. Снаружи полностью стемнело: окна изолятора выходили в противоположную от крыльца сторону, в редкий лесок. Именно в этом леске, предположительно, ждал ночи мертвяк.

Маятник качнулся: Руслан вновь ощутил приступ паники. Оставив медблок, он взбежал по полутемной лестнице, кое-как отпер кабинет начальника и вздохнул свободнее, только когда заперся изнутри.

Кабинет был обставлен прилично, даже солидно. Здесь имелся компьютер, но, что гораздо важнее, — здесь нашлась вода в пластиковых бутылках, электрический чайник и пачка чайных пакетиков. Руслан выпил два стакана, смешивая чай с малодушными слезами, взобрался на подоконник, открыл окно и помочился наружу, в снежную ночь.

Начальник санатория, или кто там был до него, успел слить на винчестер казенного компа несколько гигабайт разрозненной информации: ксерокопии документов, не имеющих больше значения, должностные инструкции, отчеты ВОЗ полугодичной давности, офисные игры, невнятные семейные фотографии и огромный порнографический блок, неизвестно как затесавшийся в эту папку. Руслан внимательно просмотрел все картинки, испытывая попеременно неловкость, изумление и восторг. Парад голых, совокупляющихся тел произвел на него странное впечатление: как будто раздвинулись границы мира. До того были стены санатория, мороз снаружи и мертвяки, оставляющие следы на рассыпанной муке. Была лихорадка, закрытый перевал и полгода, которые нужно продержаться. Теперь, глядя на лоснящихся тугих теток с губами, похожими на вымя, он вдруг осознал, что есть еще другие земли и страны. Придет весна, а за ней лето. Если он выживет сейчас — будет жить долго и счастливо. И ничего, больше ничего не будет бояться.

Блестящие, будто смазанные лаком, бритые в потайных местах женщины снились ему до утра. Он ворочался на диване в кабинете начальника и просыпался ночью, но мерещились ему не зомбаки, тайно прокравшиеся в корпус, а голые бабы. Они извивались, поглаживая ладонями бедра, и зачитывали вслух информационные сводки: эпидемия лихорадки Эдгара пошла на спад, журналисты, как всегда, раздули панику без достаточных на то оснований… Лихорадка Эдгара мутирует, появились новые штаммы… Летальность возросла до десяти процентов… Известие о том, что выявлен возбудитель лихорадки Эдгара, оказалось не соответствующим действительности… Еще десять смертельных случаев в Европе… летальность растет… сто смертельных случаев… Фальшивая статистика: жертвы лихорадки Эдгара в сорока процентах случаев умерли от других болезней… Лихорадка Эдгара как результат преступного сговора фармацевтических компаний… Лихорадка как диверсия… Лихорадка как расплата, как следствие техногенной катастрофы, как инопланетное вмешательство…

Голые женщины улыбались, и Руслан понимал во сне, что слова не имеют значения.

Снег шел вечером, а к полуночи перестал, и небо очистилось. Зима выступила на стороне осажденного, будто предлагая ему вести ежедневный протокол и фиксировать присутствие чужих на территории. Ни под одним окном не было ни следочка: горел на солнце гладкий снег.

Внутри здания отпечатки на муке оставались прежними. Новых не прибавилось.

Со всеми предосторожностями Руслан пробрался в кухню. Запер дверь изнутри. Снял перчатки и маску, тщательно вымыл руки. Открыл банку тушенки, сварил на плите три пригоршни вермишели и съел, урча, обжигаясь горячим, изредка поглядывая в окно. Горы стояли акварелью на фоне синего неба, подрагивали кривые сосны, и ни единой фигуры не показывалось на площадке перед корпусом.

Может, он хочет притупить мою бдительность, думал Руслан. Не на того напал. Хочет ли он свернуть мне шею, как велит ему неуправляемая агрессивность мертвяков, или рассказать свою биографию, чего требует могильная скука, — ему придется смириться с тем, что я не согласен. Я живой и собираюсь жить долго. А лень и небрежность в борьбе за жизнь — недопустимы.

Он снова прошел в медблок и отыскал дезинфицирующее средство в огромной бутыли с резиновой крышкой. Резкая вонь успокаивала: против такого напора наверняка не мог устоять возбудитель лихорадки. Никто не знал в точности повадки этого возбудителя, одно повторялось ежедневно во всех информационных сводках: проводите дезинфекцию. Дезинфекция помогает.

Руслан снял с себя все, дрожа, влез в халат уборщика и затянул сверху прорезиненный фартук. Надел очки и маску. Взял на складе швабру и ведро. Набрал теплой воды, добавил полбутылки дезинфицирующей вонючки и, морщась, сглатывая слезы от едкой вони, очень тщательно убрал все коридоры, где ступала нога мертвяка, а заодно холл и кабинет коменданта. К концу уборки у него болела спина и на руках появились новые волдыри, но Руслан впервые за много дней почувствовал себя уверенно.

Он отправился в душ для административных работников, помылся, согрелся и даже помечтал немного о голых бабах. Полотенца лежали стопкой на шкафчике; Руслан насухо растер себя, надел шерстяной спортивный костюм и отправился обедать в кабинет начальника.

Солнце склонялось. Снег оставался чистым. Руслан поймал себя на том, что тихонько напевает.

Пшенная каша подгорела и оказалась невкусной. Руслан залил кипятком бульонный кубик и накидал в тарелку черных сухарей. Двести человек, подумалось ему, здорово проголодались бы на этом пайке. А один-единственный хозяин всего добра может шиковать, как посетитель дорогого ресторана.

Он перетащил съестные запасы в кабинет начальника, как в норку, и заново посыпал чистые коридоры мукой. На всякий случай захватил в медблоке ночной горшок. Бдительность не должна притупляться, ни сегодня, ни завтра, ни через полгода. Запершись в кабинете, он сел играть в старинный шутер — единственную приличную игру, без проблем идущую на компе начальника. Голые зеленые зомби, в лохмотьях облезлой кожи, с закатившимися под лоб глазами бросались на него из-за нарисованных развалин, и Руслан срезал их очередью из автомата. Они валились и умирали окончательно, а Руслан шел дальше, пробирался лесом и разрушенными городами, валил зомбаков десятками.

Солнце село. В тайнике нашелся огнемет, без которого штурм крепости живых мертвецов представлялся невозможным. Охваченные пламенем, враги падали на землю и долго чадили, поверженные, неопасные.