— Прости, что забыл.

— Поговорим об этом позже, — пообещал Оуэн, просматривая стопку писем — в основном тут была реклама, но в самом низу обнаружился непонятный конверт. — Это тебе.

— Я никогда не получаю писем. Ну, то есть… настоящих писем. — В голосе Стерлинга слышалось удивление, но он вскрыл конверт и вытащил открытку. — Это от мамы! — Вот теперь он точно удивился. — Она пишет… пишет, что сказала отцу, что он не имеет права решать, общаться ей со мной или нет, и они с Джастиной собираются на встречу «Родителей и Семей Лесбиянок и Геев». Ни фига себе!

Оуэн был поражен не меньше Стерлинга. Судя по тому, что он слышал о Джастине, он само собой ожидал, что рано или поздно она свяжется со своим обожаемым старшим братом, и был очень рад за Стерлинга, когда спустя всего несколько недель после Рождества пришло ее первое сообщение по имэйлу, но Одри Бэйкер, казалось, во всем слушалась мужа, неважно, чего это стоило ее семье.

— Это же замечательная новость, — искренне обрадовался он. — Может, твоя мать поняла, что пора постоять за себя, потому что у тебя скоро выпуск? Она наверняка захочет присутствовать на вручении; это памятное событие для любого родителя.

— Я думал, что она попробует выбраться и приехать, не сказав ни о чем отцу, — произнес Стерлинг. — Она всю жизнь так поступала — время от времени делала что-то за его спиной. Помнишь, Джастина писала, что они ругались? Я думал, она преувеличивает, но… Наверное, он вне себя. Серьезно, поверить не могу. То есть я, конечно, верю, потому что это ее почерк… — Он улыбнулся Оуэну. — Но это так… удивительно. Хотел бы я видеть его лицо, когда она ему это заявила.

— А я бы поаплодировал в сторонке, — заметил Оуэн. — После стольких лет слепого повиновения это для нее, должно быть, гигантский шаг. — Он погладил Стерлинга по лицу. — Шаг, на который ты, слава богу, решился без раздумий.

Его прикосновение словно сказало Стерлингу, что возбуждение из-за такого события — это нормально. До сих пор тот казался просто шокированным, а сейчас обнял Оуэна и крепко прижался к нему.

— Я так счастлив, — прошептал он. — И удивлен. Но счастлив.

— Понимаю. — Оуэн нежно пригладил Стерлингу волосы. — И рискую показаться чересчур сентиментальным, но все же скажу. Я счастлив, что ты счастлив.

— Тогда пошли! Давай уже пойдем? Пожалуйста! — Перенервничав, теперь Стерлинг походил на щенка: энергия бьет ключом, глаза блестят.

Когда он был таким, ему требовалась твердая дисциплина. И любовь, конечно, но одно другого не исключает. Оуэн радовался, что глаза мальчика снова горят, но сегодняшний вечер был важен для них обоих, и ему хотелось, чтобы, когда они войдут в клуб, Стерлинг ни на что не отвлекался.

Он сделал шаг назад, создавая между ними хоть какую-то дистанцию.

— С каких это пор ты именно так просишь меня о чем-то?

Добавить в голос строгости не получилось, хотя упрек был искренним. Оуэн много времени провел за обучением Стерлинга, доводя его реакции до автоматизма, но справиться с его нетерпеливостью, несмотря на то что сейчас Оуэн вполне ее разделял, ему пока так и не удалось.

Сглотнув, Стерлинг опустил глаза и скрестил запястья у пояса — более традиционную позу с руками за спиной пришлось изменить, чтобы не напрягать больное плечо.

— Прости, Оуэн. Я готов ехать, когда тебе будет угодно.

Оуэн промолчал, с удовольствием отметив, что Стерлинг не начал дергаться или переступать с ноги на ногу, а стоял спокойно: его дыхание замедлилось, тело полностью расслабилось, пока он ждал ответа.

— Так гораздо лучше, — наконец кивнул он. — Думаю, пора выходить, да?

Стерлинг так и не поднял глаз, но Оуэн увидел, как губы его изогнулись в улыбке.

— Да, Оуэн.

Его не переставало удивлять, как в такие моменты Стерлингу удается ясно дать понять, что его имя значит совсем не то, что обычно. Оуэн подумывал перейти на более традиционное обращение, но понял, что будет слишком скучать по этому благоговейному и полному обожания «Оуэн».

К тому времени когда они вошли в парадные двери клуба, Стерлинг просто вибрировал от возбуждения. В хорошем смысле этого слова — он ждал того, что может случиться в будущем, а не боялся этого. В клубе оказалось полно людей, многие завсегдатаи тоже недавно пришли, и воздух был словно наэлектризован предвкушением. Свободных столиков не осталось, но Оуэн заметил место у одного из танцполов и направился туда.

Подойдя ближе, он понял, что за столиком сидит Элиза, а рядом с ней на коленях — молодая женщина.

— Элиза, — кивнул Оуэн. — Как поживаешь?

— Отлично. Я рада, что пришла, — ответила та. — Слышала, у тебя с твоим мальчиком все идет на лад — приятно видеть, что это не пустые слухи. Посидишь со мной?

Оуэн снова кивнул:

— Спасибо. Да, это не слухи. Стерлинг?

Тот уже опускался на колени — теперь ему не нужно было об этом напоминать, — но спросил:

— Да, Оуэн?

— Принеси мне выпить. Содовой с лаймом, безо льда. — Он не стал спрашивать, не хочет ли Элиза чего-нибудь; если бы захотела, женщина, сидящая у ее ног, принесла бы.

Стерлинг тут же выпрямился, слегка наклонил голову, а потом развернулся и пошел к бару, держа спину прямо, а глаза наверняка почтительно опустив. Стерлинг не стал бы сегодня пытаться привлечь чье-то внимание.

— Красивый, — заметила Элиза. — Он гораздо спокойнее, чем когда я видела его в прошлый раз.

— Да. Хочется верить.

Элиза поджала губы.

— Я слышала о случае с тем парнем. Нехорошо вышло. Совсем нехорошо, но ты молодец. — Она оперлась на стол и постучала по нему тыльной стороной ладони, довольно сильно. — Присматривай за своим мальчиком получше. Он слишком соблазнителен, когда ходит тут так, словно никому не принадлежит.

— Не нужно напоминать мне об этом, — спокойно отозвался Оуэн. — Как тебе, вероятно, известно — потому что тебе всегда все известно, моя дорогая Элиза — я собираюсь сделать так, чтобы ни у кого больше не возникало сомнений насчет того, кому принадлежит Стерлинг.

— И кому же, интересно? — протянула она, и глаза ее лукаво блеснули.

— Он мой, — улыбнулся Оуэн. — И ты знала это с того самого дня, когда впервые его увидела.

Элиза не стала на это отвечать — да и что тут можно было сказать? Оуэн осмотрелся и окинул придирчивым взглядом сцену, которая разыгрывалась на ближайшем к ним танцполе. Двое немолодых мужчин: Дом с седыми волосами и строгим выражением лица и саб без рубашки. Он был весь в татуировках: почти всю спину и одну из рук покрывали чернильные узоры, и Оуэн задумался, какие из них выбирал Дом. Если, конечно, вообще выбирал; многие из тех, кто приходил в клуб, были в той или иной степени партнерами, но большая часть все же — просто знакомыми.

Он отвернулся, чтобы отыскать глазами Стерлинга, тот как раз отходил от барной стойки с напитком в руках. Теперь он смотрел не в пол — разумно, учитывая, что в руках у него был полный стакан — поэтому Оуэн сразу заметил, когда выражение его лица изменилось, и Стерлинг запнулся, уставившись на кого-то у входа в клуб.

Кирк.

— О нет, это что, шутка? — довольно громко сказала Элиза.

Оуэн встал навстречу Стерлингу.

— Поставь стакан на стол и сядь рядом, — приказал он. — Я займусь им сам.

Бросив на него полный благодарности взгляд, Стерлинг кивнул:

— Да, Оуэн.