даже разговаривать. Последнее, впрочем, на фоне пережитого за последние дни впечатляло уже не так, но всё равно — очень замечательная штука!
Он деловито ткнул пальцем в экран.
Читать по-инопланетному Половинкин, конечно, пока не умел. Просто запомнил последовательность странных угловатых букв, обозначавшую словосочетание 'Входящие сообщения'.
Жаль, что серьга-толмач переводит только устную речь, подумал Коля. Или можно было бы сделать такие, например, очки для чтения иностранной литературы: смотришь в книгу — видишь что-нибудь более понятное.
Хотя пока и так можно приспособиться: с экрана планшета знакомо хмурилась мужественная физиономия командира.
— Майор Мясников, — вполголоса 'прочитал' Половинкин надпись под фотокарточкой. В принципе, буковки всё простые, запросто можно выучить. И самому с планшетом управляться, без помощи Окто. Нет, капитан мужик отличный, простой, сошлись они легко. Но Советский человек должен настойчиво и целеустремлённо овладевать профессией, а профессия-то у Коли сейчас простая — Родину защищать.
Дураки только думают, что война — это одна сплошная стрельба и крики 'ура'. Нет, самый отважный, самый умелый боец без грамотного руководства — считай, заранее покойник. А руководить с таким-то вот планшетом было б куда проще. И Коля твёрдо собирался технику союзников освоить.
— Зачем тебе? — скептически хмыкнул Окто, — Как будто профессиональный диверсант не может подделать внешность. Ты же сам из этих, чего тебе опасаться?
— Ни из каких я не из 'этих', — шёпотом, но твёрдо сказал Коля, — и вообще я комсомолец.
Он с сожалением протянул планшет капитану.
— Ну что, я зову, твои готовы? — и, дождавшись уверенного кивка, чуть приподнялся из травы и закричал, — Стой, кто идёт!
Кусты по ту сторону просёлка тут же отозвались:
— Свои! Привет от дяди Паши!
— Как он там, не хворает? Игрушек прислал?
— Матрёшек и Петрушек! И заводных лягушек!
Глупый пароль, но всё было верно. Впрочем, Половинкин и не сомневался — иголочки успокаивающе молчали. Так уж, порядок есть порядок.
— Майор! — крикнул Коля.
— Лейтенант? — сказали кусты.
— Выходим на дорогу, только мы! — предложил Коля.
— Не выходим, — насмешливо ответили кусты, — ты глаза-то подыми, лейтенант.
Половинкин откатился вбок, переворачиваясь на спину, поглядел вверх. В чистом сухом небе высоко стояло солнце, Коля щурился. В просветах между кронами деревьев он увидал маленький, как игрушечный, квадратный самолётик, словно бы зависший прямо над ними.
— Немцы, товарищ майор? — крикнул он с тревогой, — Десант, бомбардировщики?
— 'Рама', разведчик ихний, — ответили кусты, и, чуть поколыхавшись, исправились, — то есть 'их', конечно. Скоро тут веселуха намечается. Поспешить бы, лейтенант!
Коля мгновение поразмыслил, переглянулся с капитаном Окто и кивнул.
— Товарищ майор! — закричал он, перекатываясь назад и привставая из травы, — на юг метров пятьсот вдоль дороги, там низинка такая, можно перейти незаметно. Там боец наш, мою фамилию назовите громко! И не удивляйтесь ничему, ладно? Это наш там боец.
— Понял, лейтенант, — отозвались кусты, помахав на прощание веточкой, — всё мы знаем, жди.
Половинкин повернулся к Окто:
— Ну что, как там твои?
— Встретят, не беспокойся, — пожал бронированными плечами десантник, — только зря всё это: с развёртыванием базы мы бы и сами справились, без вашего Осназа НКВД.
Коле понравилось, как ревниво десантник произнёс русские слова 'осназ НКВД'. Было в этом что-то от интонации, с которой он называл собственное подразделение — 501 Легион.
— Нет, — сказал Половинкин, — у нас на Земле без НКВД ни одно доброе дело не делается.
— НКВД поддержать — дело, конечно, доброе, товарищ генерал. Только сгинем ни за грош по дороге. Такое моё мнение.
Рокоссовский положил ладонь на локоть своего начштаба.
— Алексей Гаврилович, — мягко сказал командир корпуса, — Мы же с тобой старые солдаты, знаем: человеку в бою нет ничего дороже сознания, что ему доверяют, в его силы верят, на него надеются…
— Да какое доверие, Константин Константинович… — с тоской произнёс Маслов, — оказались мы ближе всех, вот и кидают на убой.
Рокоссовский снова повернулся к разложенным на столе бумагам.
— Не знаю, Алексей Гаврилович, не знаю — так уж на убой ли. Вот карты, перед тобой. Маршрут следования корпуса видишь?
— Удачный маршрут, — с неохотой признал Маслов, — даже слишком. Ты мне лучше объясни, откуда у Генштаба такие карты.
— Не знаю, Алексей Гаврилович, — повторил Рокоссовский, задумчиво ведя карандашом по красной линии.
— Вот то-то и оно. Тут не знаешь, что в соседней деревне творится, а Конев нам миллиметровку шлёт, да не просто — а на неделю вперёд! Ты мне вот объясни, как он может знать, где немцы будут через неделю?
— Шапошников, — поправил комкор, кинув взгляд на рамку, — подписано: Шапошников, Булганин, Тимошенко, Колмогоров.
— Колмогоров? — грустно переспросил Маслов, — Что ещё за полководец? Кто такой, почему не знаю?
— Вот смотри, — сказал Рокоссовский, не обращая на эти слова внимания и склоняясь над картой, — тут ведь не точно сказано, где какие немецкие части будут в такое-то время. Видишь — круги?
— Окружности. Вижу, — согласился ехидный начштаба, — и числа по радиусам.
— Судя по легенде — вероятность того, что в данный момент времени в данной области будут находиться части противника. А теперь следи за карандашом.
Он медленно повёл грубо заточенный грифель от места их нынешнего расположения до конечной точки маршрута — возле какой-то лесной белорусской деревеньки. Маслов нахмурился.
— Ты что хочешь сказать, товарищ генерал?
— А то и хочу, Алексей Гаврилович. Если мы сейчас воспользуемся паузой, подтянем тридцать пятую и сто тридцать первую, а потом пойдём компактной группой… Вот как тебе это, посмотри: почти по всей протяжённости следуем по неплохим рокадам, вероятность наткнуться на немцев всё время минимальная. Если и наткнёмся, то не на передовые, боеготовые части. Их мы затопчем на ходу, а боеготовые они подтянуть уже не успевают. Но самое главное — мы по дороге ещё и успеваем захватить горючее и припасы — вот здесь, здесь и здесь. Как тебе?
Грифель закончил путешествие по карте. Рокоссовский поднял взгляд на Маслова.
— Маршрут-то не просто удачный. Маршрут-то математический.
— Костя, — взвыл начштаба, выходя из себя, — ну что ты несёшь? Что они там могут наматематичить, как? Откуда у Генштаба вообще такие фантазии взялись? Ставка не могла утвердить, не верю.
— Тише, товарищ генерал, тише, — покачал головой Рокоссовский, — при разговоре ты присутствовал, самолёт ночью сам встречал. Приказ из Ставки, сомневаться не приходится. Но ты знаешь, что меня более всего убеждает? Я тебе скажу.
Он помолчал, подбирая верные слова.
— Мы ведь с тобой с первых дней понимаем, что приграничное сражение нами проиграно. Остановить противника можно лишь где-то в глубине. Отвести соединения, дождаться подкреплений,
