— Да, — подтвердил Джонатан.

— А откуда вы это знаете? — спросил капитан.

— Я сам его туда положил, — ответил Джонатан тоном человека, признающегося в детоубийстве.

— Вы положили его туда? — изумился капитан.

— Да, — вымолвил Джонатан.

— Не вы ли положили его туда и в первый раз? — Как человек военный, капитан Проуз любил во все вносить полную ясность.

— Да, — признался Джонатан.

— Почему? — спросил капитан со зловещим спокойствием. Последовала долгая пауза, в течение которой мы все смотрели на Джонатана, и ему удалось залиться таким густым румянцем, что его цветом мог бы гордиться любой уважающий себя гелиотроп.

— Я подумал, что им оно не понравится, — сказал он наконец, таким образом свалив вину на меня и мою бедную, ни в чем не повинную жену. Однако капитана, имевшего немалый опыт общения с безалаберными рекрутами, у которых всегда есть наготове запас убедительных историй, оправдывающих их самовольную отлучку, нельзя было сбить с толку подобной уверткой.

— Я уверен, — произнес он ледяным тоном, — что если бы мистеру и миссис Даррелл чем-то не понравилось покрывало, то они сообщили бы мне об этом, а не попросили бы вас спрятать его в шкафу. Кроме того, у меня нет никаких сомнений в том, что мистер и миссис Даррелл вполне способны принять собственное решение относительно того, нравится ли им их покрывало, и высказать свое мнение непосредственно мне, без участия третьей стороны.

На этом он сделал легкий поклон вышел из номера — как раз вовремя, поскольку мы с Ли в ту же секунду, корчась от смеха, повалились на непокрытую постель.

Стояла середина осени, и лес, куда мы рано утром вышли на работу, выглядел великолепно. Часть его все еще переливалась золотисто-зелеными красками, но в других частях леса листья медленно умирали, и огромные деревья стояли в желто-золотистом, коричневато-желтом и огненно-рыжем наряде в первых лучах утреннего солнца, и тонкие пряди тумана извивались между ветвями, словно хвосты воздушных змеев. Воздух был достаточно холодным, чтобы увидеть собственное дыхание, и на всех окружающих растениях сияли крохотные капельки росы. Маленькие ручейки блестели на солнце и скрытно перешептывались между высокими берегами черной и ароматной, как рождественский пирог, земли, прокладывая свой извилистый путь через кафедральные нефы гигантских дубов и буков.

Теперь, когда в воздухе стояла сырость, а землю покрывал толстый, влажный слой опавших листьев, пришла пора грибов, и они в изобилии росли повсюду. Своим необычным внешним видом они походили на фантастических обитателей другой планеты. Казалось, что разнообразие их форм и цветов бесконечно. Грибы розовые, как сахарная глазурь, грибы серые и шелковистые, как шкурка морского котика, грибы с загнутыми вверх шляпками, демонстрирующие свои пластинки, похожие на растрепанные книжные страницы или напоминающие зонтики, вывернутые наизнанку ветром; некоторые из них походили на элегантные зонтики от солнца, некоторые — на китайские шляпы, другие располагались группами, как столики, выставленные перед французским кафе, или сбегали водопадами по коре деревьев. Здесь встречались грибы, имеющие сходство с кусками коралла или лентами апельсиновой кожуры; серные натеки на деревьях, желтые, как канарейки; грибы-зонтики бледных карамельных оттенков с чешуйками на шляпках, напоминающими кровельную черепицу, или светло-коричневая фол йота, у которой чешуйки похожи на ворсинки шерсти.

А какие у них удивительные названия! Очевидно, те ученые, которые собирают и классифицируют грибы, имеют в душе поэтическую жилку и дают им такие названия, как Лохматый Чернильный Колпак, Парик Судьи, Рыдающая Вдова, Грошовая Булочка, Скользкий Джек и Седло Дэйрада. Вы можете найти притаившийся среди деревьев Лаковый Колпак Смерти и желтовато-белый Ангел Смерти, чья неровная шляпка напоминает крылья ангела с могильного надгробия. Нам попадались огромные, плоские, как тарелки, печеночные грибы, настолько крепко приросшие к стволам деревьев, что на них можно сидеть, как на раскладном стуле, не опасаясь упасть. Мы встречали круглые и мягкие грибы-дождевики, при легком прикосновении пальцем выпускавшие клубы мельчайших спор, и после этого бесшумного взрыва будущие поколения грибов дрейфовали над лесным ковром тонкими струйками дыма. На одной отдаленной поляне мы наткнулись на останки огромного дуба, судя по всему, прожившего не одно столетие, — его ствол был не меньше десяти футов в диаметре. Этот огромный труп, должно быть, разлагался уже достаточно долго и с течением времени превратился из обычного древесного ствола в богатейший грибной сад. Все эти группы, консорциумы, ряды, батальоны, гроздья и караван-сараи составляли самую богатую коллекцию разнообразных грибов, виденную мною с тех пор, как много лет назад мне довелось посетить лес в Нюйю в Северной Аргентине. На самом деле, в своем невежестве я думал, что только в тропических лесах можно встретить такое разнообразие видов на столь маленькой площади.

Но из всех увиденных нами грифов больше всех завладел моим воображением обычный мухомор, чьи алые блюдца освещали лесной сумрак под ветвями деревьев. Этот яркий гриб, навязчивый, как звук трубы, является ядовитым, и об этом известно еще со времен Средневековья, когда хорошие хозяйки травили с его помощью мух, расставляя на кухне или в маслобойне блюдца с молоком и добавленными туда кусочками гриба. Содержащиеся в нем ядовитые вещества вызывают каталептическое состояние, сопровождающееся конвульсиями и своеобразной формой интоксикации. Любопытно отметить, что северные олени обожают эти грибы, относясь к ним примерно так же, как мы отнеслись бы к бутылке виски или джина, найденной в лесу под деревом, и с сожалением вынужден констатировать, что, когда мухоморы появляются, они не упускают случая себя одурманить. Саамы, наблюдавшие за тем, как олени едят грибы, и, вероятно, позавидовав их прискорбному состоянию, вызванному интоксикацией, экспериментальным путем установили два интересных факта. Чтобы получить желаемый эффект, нужно проглотить кусочек мухомора, не разжевывая его. Они также выяснили — лучше не думать как, — что если выпить мочу человека, находящегося под одурманивающим воздействием мухомора, то этот своеобразный продукт «перегонки» вызовет у вас точно такое же состояние. Однако когда саамы страдают от сильнейшего похмелья, они, конечно же, во всем обвиняют оленей.

В то время как для нас лес был полон очарования, Джонатану он казался непримиримым врагом, который своим переменчивым настроением все время пытается вывести его из себя. Если ему требовалось солнце, небо было затянуто облаками; если он хотел облаков, светило яркое солнце; если ему нужен был дождь, стояла кристально ясная погода, и наоборот. Как казалось нам, лес делал все возможное, чтобы продемонстрировать все свои красоты. На взгляд Джонатана, он вел себя как жестокая, капризная кокетка в платье из разноцветных листьев. Кстати, именно проблема с листьями чуть не довела его до апоплексического удара. Джонатана не устраивало огромное количество опавших листьев на земле и не меньшее их количество, все еще остававшееся на деревьях и ожидающее своей очереди упасть. Он хотел снять на пленку листопад. Но лес здесь снова продемонстрировал свою капризную и сводящую с ума женскую натуру. Он обеспечил его огромными кучами опавшей листвы и вершинами деревьев, переливающихся зеленовато-золотистыми, красновато-коричневыми и бронзовыми листьями, не позволяя ни одному из них упасть на землю — по крайней мере перед камерой. Всякий раз, когда камера была надежно упакована, листья начинали падать бесконечными батальонами, но как только ее устанавливали снова, листья прочно приклеивались к ветвям. Мы уже начинали опасаться за рассудок Джонатана, и вот настал день, когда у нас появилась серьезная причина признать его сумасшедшим.

— Я придумал! — крикнул он Поле. — Придумал!

— Что ты придумал, милый? — осторожно спросила Пола, заметив сумасшедший блеск в его глазах.

— Полиэтиленовые мешки, — с триумфом провозгласил Джонатан. — Ты должна отправиться в город и купить мне несколько огромных, бездонных полиэтиленовых мешков.

— Конечно, милый, — мягко сказала Пола, — Все, что ты захочешь, но зачем?

— Листья, — ответил Джонатан.

Мы все посмотрели на него. Пена на губах у него еще не выступила, поэтому мы решили все обратить в шутку.

— А какую связь имеют листья с полиэтиленовыми мешками? — спросил я без всякой надежды

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату