еще одна женщина лежала только на боку тоже в крови и тоже не шевелилась он не знал что надо делать он не знал что надо делать он пошел прямо прямо прямо прямо над ним в небе были красивые цвета красный розовый белый серый наверно это что-то значило но он не знал что запели птички фить фить он не знал что надо делать он не знал что надо делать он не знал что надо делать немного болела голова он не знал что надо делать.

При виде выражения его лица Лоранс засмеялась.

— О-о-о-о, брось, тебе я ничего плохого не сделаю. Да и как бы я могла, ты наверняка сильнее меня, и потом… ты вооружен, — заключила она, кивнув на арбалет, который он положил рядом с собой.

— Если то, что ты мне рассказала, правда, это… ужасно… Ты заманивала сюда людей, чтобы их убили…

— Переработали. Нюанс не очевиден, признаю…

— Я все равно тебе не верю. Все, что ты рассказала, — это какой-то бред.

— Как угодно. В таком случае считай, что у меня снесло крышу. Ты есть хочешь? Тут мало что осталось, есть батончики «Марс». Я давно не ходила в магазин…

Марк согласился на «Марс».

— Мне надо выбраться отсюда. Одна наша подруга пропала, и еще у нас раненый.

— Твоя подруга пропала?

Марк вкратце рассказал ей об исчезновении Кати и о нападении на Джей-Си.

— Это наверняка Эд. Он редко видит девушек, так что, когда представляется случай, пользуется…

— Да как ты можешь жить с такими людьми! Это чудовищно! — возмутился Марк.

— О, знаешь ли, многие люди хранят деньги в банках и поощряют таким образом финансовые спекуляции, которые рано или поздно погубят этот мир. Люди дарят своим любимым бриллианты, а их, между прочим, добывают в африканских копях шестилетние дети, даже когда ты заливаешь бензин в свою машину, ты косвенно финансируешь террористические группировки… У всех руки хоть немного, да в грязи, знаешь ли…

Марк вздохнул.

— Как мне вернуться в шале?

Лоранс опустила глаза.

— Это невозможно.

— Как?.. — По спине Марка побежали мурашки. — Мне надо туда, я должен помочь Джей-Си, я должен вернуться домой…

— Нет. Ты попал сюда по воле случая. Мне очень жаль. Я попрошу Друзей, чтобы тебя не перерабатывали, объясню, что не могу без компании, мне срочно нужен друг, пока я совсем не спятила. Ты не можешь уйти.

— Но… Почему?

— Ты будешь болтать. Расскажешь обо всем. Сюда придут люди, чтобы причинить им зло. Знаешь, они ведь такие беззащитные.

— И как же ты рассчитываешь меня удержать?

Лоранс не поднимала глаз; было видно, что она пытается что-нибудь придумать. Марк слышал вдалеке плеск — наверно, где-то бил подземный источник или скопившаяся влага капала со стен.

— Чтобы удержать тебя, у меня есть разумный довод. Без моей помощи выхода тебе не найти, — сказала наконец Лоранс.

— А у меня, чтобы убедить тебя, есть оружие: скажи мне, где выход, или я всажу тебе стрелу в бедро. Я видел, как этот «довод» действует на лань — поверь мне, зрелище не из приятных.

С этими словами он взял арбалет и прицелился в Лоранс.

Она пожала плечами.

— Ладно, брось… Я покажу тебе, как отсюда выбраться. Я хотела только одного — чтоб было с кем поговорить. Думаешь, жизнь у меня веселая?

Марк ничего не ответил. Он тоже хотел теперь только одного — чтобы эта история поскорее кончилась.

Джей-Си шагал по проселочной дороге уже довольно долго.

Было хорошо.

Восходящее солнце слепило глаза.

Все правильно.

Он шел под открытым небом, запахи рассвета и свежести наполняли его ноздри, и тело покрывалось гусиной кожей.

Он чувствовал, что немного проголодался.

Там, где дорога делала поворот, был магазин.

Где-то в очень-очень-очень дальнем уголке его памяти с этим магазином было что-то связано.

Клочок сознания, не более ясный, чем свечной огарок, освещающий пепелище старого дома, подсказал ему, что там найдется что поесть.

Джей-Си толкнул дверь.

Она не поддалась.

Он толкнул сильнее.

Опять не поддалась.

Он заколотил в нее изо всех сил.

Навалился всем своим весом.

Что-то треснуло. И дверь открылась.

Хорошо.

Внутри были запахи — пахло чем-то, что можно есть.

Но был еще и звук.

Негромкий звук — что-то твердое скреблось обо что-то твердое.

Звук шел от прилавка.

Там была клетка.

А в клетке — что-то странное, о чем-то напомнившее уцелевшему клочку его сознания.

Он не знал, хорошо это или нет.

Но если это о чем-то напомнило уцелевшему клочку его сознания, то, может, это был папа. Или мама.

Они у него были, в детстве.

Папа и мама дают поесть.

И лечат, когда бо-бо.

Он открыл клетку.

И сказал: «Папа?»

Сказать «Мама?» он не успел.