— Ну и не тяни резину. У нас экстренная ситуация… Если там и правда пусто, тогда бегом в магазин…

— Если там пусто, мы потеряем время.

— А если там есть люди — выиграем.

В конце концов Патрис сдался. Стараясь не поскользнуться на камешках, противно скрипевших под подошвами кроссовок, Ивана размышляла о том, что произошло: в первый раз она взяла на себя принятие решения. Впервые преодолела дурацкую робость, из-за которой столько времени безвылазно сидела в библиотеках. Несмотря на весь драматизм ситуации, ей было почти радостно. Может быть, она и создана для этого — для критических ситуаций? Как знать, из нее мог бы получиться хороший стратег в военное время. Однако она понимала, что теперь вся ответственность за «операцию» ложится на ее плечи.

Понимала она и то, что если «операция» потерпит фиаско, ей придется признать свою ошибку и самой искать выход из положения.

Патрис сказал, что к озеру можно выйти, срезав напрямик через лес метров двести — триста, а потом надо идти вдоль берега. Они свернули с дороги там, где она делала поворот, спустились по пологому склону и оказались в лесу.

Ивана никогда не страдала клаустрофобией, но тут она почувствовала, как тысячи ветвей и миллиарды листьев всей своей тяжестью давят ей на плечи.

— Ты видел «Белоснежку»? — спросила она.

— Ты про ту сцену, где она бежит через лес и ей кажется, что деревья норовят сорвать с нее платье?

— Да. В свете этой лампы они и правда как будто двигаются.

Патрис повернулся к ней и выпалил почти сердито:

— Слушай, ты хочешь, чтобы я сдрейфил? Расскажи лучше о чем-нибудь приятном, ну хоть о книге… Что ты сейчас читаешь?

— Криминологию, о психиатрических экспертизах…

— Класс!

Минут через десять, исцарапав ноги о колючие кусты и сухие ветки, они вышли к озеру. По ту сторону черной водной глади дом отчетливо вырисовывался на фоне темной стены леса.

— Теперь вдоль берега — не заблудимся, — сказала Ивана и пошла вперед.

Патрис пожал плечами и зашагал следом.

Патрис был почти рад, что доверился «авторитету» Иваны. Бремя ответственности было не по нем, он это всегда знал. Он предпочитал идти у кого-то на поводу, сделать выбор было для него сущей мукой. Знал он и то, что эта черта характера не приветствуется в начале XXI века, в мире, населенном «руководителями» и «менеджерами». Патрису одним из них никогда не стать. Ничего не попишешь, это от природы, не в его силах изменить, и, если вдуматься, ничего страшного. Да, ничего страшного, вот только такому парню — робкому, не уверенному в себе и податливому — мало подходит роль соблазнителя… И это было всего обиднее. Он думал иногда, как много мог бы дать, если бы… Достаточно было бы хоть одной девушке сделать первый шаг — уж тогда он смог бы соответствовать на все сто.

Но этого первого шага ему не дождаться.

Патрис прикусил изнутри щеку и решил, что пора кончать жалеть себя.

Ноги вязли в черной прибрежной грязи, в ботинках хлюпала вода, он замерз, устал, а от невеселых мыслей сделалось совсем тоскливо. Он коротал время, пялясь на ягодицы шагавшей впереди Иваны, и не переставал удивляться человеческому мозгу, который в любой ситуации готов работать на выживание вида.

Он посмотрел на дом. Окно, в котором они с холма разглядели свет, находилось на втором этаже. Первый выглядел мертвым и нежилым. Патрис в глубине души ни на миг не верил, что они найдут телефон у забравшихся в дом бродяг, — а больше там быть некому. Чего доброго, еще и влипнут в неприятности…

Как будто и без того их мало.

С озера веяло легким ветерком, которого они не замечали в лесу. Патрис нахмурил брови.

— Ты чувствуешь? — спросил он Ивану.

— Сыростью пахнет…

— Нет, чем-то еще…

— А, да, пахнет, как в бассейне…

— Жавелевой водой…

— Ну, и какой твой вывод, юный химик?

Патрис оставил без внимания насмешку Иваны, просто ответил:

— Не знаю. Жавель — это гипохлорит натрия. Чтобы так пахло, где-то должен быть хлор, а я не представляю, откуда бы хлору здесь взяться. Я хочу сказать, странно: озеро в лесу, никакой завод поблизости не сбрасывает отходы — и вдруг хлор. Для хлора нужна химическая реакция, гидроксид натрия, то есть сода… Не знаю… Или где-то здесь месторождение карбоната натрия, но я думал, что они есть только в Северной Америке, Ливии и Египте.

— Слушай, я в этом ничего не понимаю…

— Все очень просто, для жавеля нужны хлор и натрий, а здесь нет и по идее быть не может осадочных пород, необходимых для образования солей натрия… Скорее, что-то занесено извне…

— Ты не мог бы поговорить о чем-нибудь другом? Это очень интересно, но лучше расскажи что- нибудь веселое, чем долдонить учебник химии для первого курса.

Патрис промолчал. Он был задет за живое. Ивана-то оказалась такой же, как Кати, — глупой и недалекой стервочкой. Где ей понять про запах хлора в озере? Что она вообще понимает? Ничегошеньки.

Ивана, видно что-то почувствовав, обернулась:

— Извини. Я устала и замерзла. Уверена, что ты тоже. Обещаю тебе, как только это кончится, ты мне еще раз спокойно все объяснишь. Хорошо?

Патрис промычал что-то неопределенное, давая понять, что ему без разницы. Но это было не так, и ее последние слова обидели его еще сильней: она решила, что его надо выслушать, чтобы доставить ему удовольствие! Да разве в этом дело? Его надо выслушать, потому что это наверняка важно!

Переваривая свою обиду, Патрис даже не сразу сообразил, что они уже подошли к дому. Ивана остановилась перед дверью. Все ставни были закрыты. Изнутри не доносилось ни звука, прогнившее деревянное крыльцо заросло сорной травой.

— Вид самый что ни на есть нежилой, — буркнул Патрис.

Ивана подняла глаза и посмотрела на окно второго этажа, откуда пробивался свет.

— Нежилой. Но там кто-то есть. Я уверена…

— И ты собираешься постучать в дверь и попросить помощи?

— Именно, — кивнула Ивана.

И постучала.

У Джей-Си ужасно болела голова, а правый бок словно залили расплавленным металлом.

Но Джей-Си был зол.

Зол по-черному.