на лице мужа. – Успокойся, мы будем молиться – и все образумится.
– Да я о другом задумался, – Смагин сам разлил ароматный чай по маленьким чашечкам.
Любовь Петровна вопросительно посмотрела на него, ожидая продолжения.
– Вот все ты знаешь в духовных вопросах, во всем разбираешься. Помоги мне понять: неужели для того, чтобы жить с Богом, ощущать Его присутствие в своей душе, непременно нужно идти в монастырь? Неужели все, кто не в монастыре, живут неправильно?
– Ты всегда был категоричен. Нет, конечно, не обязательно всем идти в монастырь. Если жить с Богом, то везде можно спасти свою душу – и в монастыре, и в миру. Как везде можно погубить ее. Я, например, чувствую, что монашеская жизнь не для меня, поэтому стараюсь жить своей жизнью. А что касается нашей Наденьки… Ты ведь о ней думаешь? Если честно, мне тоже непонятно до конца, зачем ты решил баллотироваться в мэры? Чего тебе не хватает? Денег? Славы? Почета? Все это ты имеешь сполна. Зачем тебе лишние хлопоты? Почивал бы на лаврах всего, что уже достиг. А достиг ведь немалого.
– И это говорит моя любимая жена? – всплеснул руками Смагин. – Да как ты не поймешь, что в должности мэра я смогу сделать для нашего города еще больше полезного, еще больше добра. Я хочу, чтобы люди ходили по чистым улицам, не боялись гулять по вечерам, чтобы водители не проклинали городскую власть, когда проваливаются в ухабы, чтобы в домах было тепло, уютно, чтобы все мы гордились нашим городом, а не мечтали уехать из него навсегда и подальше. Мое влияние, мои деловые связи – все будет работать для этой цели. Мне лично больше ничего не нужно.
– Тогда почему ты не баллотируешься сразу в губернаторы? Или в президенты? Там ведь возможностей для добрых дел еще больше. Шел бы уж сразу туда.
– Ну, Любань, ты и махнула. Хотя я и так президент. Своей компании. А в президенты страны… Не мой это уровень, голубушка.
Любовь Петровна улыбнулась и подлила чаю.
– Вот видишь? Не твой уровень. Так и в остальной жизни: что ни возьми – везде есть свой уровень, на который способен подняться человек. В духовной жизни тоже. Кто способен быть монахом – идет в монастырь. Быть может, он потом поймет, что ошибся, что это не его уровень – и возвратится в мир. А для кого-то, как для меня, уровень духовной жизни – растить детей, быть верной своему мужу, хорошей хозяйкой, молиться за свою семью, родных и близких. Монастырь – не для меня.
– Успокоила, – Смагин отпил чаю и рассмеялся. – А то я уж стал подумывать, что и ты решила оставить меня, поселиться в монастыре вместе с Надеждой. Тогда что, и мне в монахи? Хоть подскажи, где можно заказать соответствующую одежду. Рясу, или как там она называется?
– Я знаю, где для тебя заказать хороший костюм, – рассмеялась и Любовь Петровна. – Как-никак новый мэр должен выглядеть безукоризненно. Завтра поедем и закажем. Ты сейчас совершенно не принадлежишь себе, а когда всех победишь на выборах, свободного времени совсем не останется. Тут уж позволь решать мне.
– Ты веришь в мою победу?
– Не сомневаюсь в ней. Раз у тебя такие благородные цели – обязательно победишь, и люди будут гордиться таким градоначальником.
– Погоди, мы так и не решили, что же будем делать с Верой?
– Как это не решили? Решили. Молиться за нее будем. И за тебя тоже. Господь нас не оставит.
11.
Вечеринка в ночном клубе «Алиса» была в самом разгаре. Вера сидела в окружении привычных друзей – своей «тусовки», горячо обсуждая все, что принес каждый: какие-то новости, сплетни, слухи. Фил – парень, поразительно похожий на Есенина – хоть и не был новичком в этой компании, но появлялся тут редко. Он учился в Австрии на режиссера, и теперь оживленно рассказывал о своих творческих планах, делился впечатлениями.
«Какой интересный мальчик, – думала Вера, любуясь им, – мальчик-красавчик. Надо познакомиться с ним поближе».
Когда бешеные ритмы, заглушавшие нормальное общение, сменились тихой лирической музыкой, Фил неожиданно для Веры пригласил ее танцевать. Они вышли в центр танц-пола и, освещенные разноцветными вспыхивающими огнями, соединились в плавных движениях. От охвативших чувств у Веры закружилась голова, и она склонила ее на плечо Филу. А тот продолжал и продолжал рассказывать об Австрии, Вене, своей учебе, планах.
– Если найдется подходящий спонсор, – мечтательно произнес он, – я хотел бы для начала открыть свою театр-студию, давать мастер-класс по режиссуре. А потом снова махну в Европу. От здешней жизни я совершенно отвык. Кто в Европе пожил, назад в наш
