Игуменья вела с Надеждой разговор строгий, не желая оправдывать ее неопытность.
– А за то, что позволила оголить свое тело, прикоснуться к нему лаской – пусть даже, как ты говоришь, в целях массажа – ты достойна самого сурового наказания. Господь милостив, Он пощадил, защитил тебя. Но бойся гнева Господнего! Мы даем Ему, Спасителю нашему, обет верности – верности во всем. Храни тебя Бог нарушить этот обет даже «в лечебных целях».
Надежда стояла перед настоятельницей, в глубоком смирении и сокрушении духа опустив голову, не смея возразить или оправдаться.
– Что ж, а раз у тебя остается так много свободного времени, долго не можешь уснуть, находишь время ходить по вечеринкам, помоги-ка тем нашим сестрам, которые ночью читают Псалтырь. Потрудись во славу Божию и там. Чтение Псалтыри ночью зело полезно для души. Псалтырь тебя многому вразумит. А коль и впредь будешь относиться к жизни так легкомысленно, она тебя вразумит по-своему.
…Провал намеченного плана вызвал бурю гнева в штабе Лубянского. Технологи во главе с Ильей Гусманом пытались выкрутиться из неловкого положения, сами не в силах понять, как все могло случиться.
– Теперь к кому будете обращаться за консультацией? – швырнув пиджак в сторону, он подошел вплотную к Илье, пылая гневом. – К психологам обращались, парапсихологам и экстрасенсам тоже. Теперь к кому? К инопланетянам? Ведьмам? Теням забытых предков?
– Максим Петрович, мы пытаемся во всем разобраться, – Гусман старался держать себя в руках, но волнение захлестывало его.
– Пытаетесь? Разобраться? – еще больше взорвался Лубянский, готовый разорвать своего главного помощника. – Пока вы пытаетесь что-то пытаться, другие работают и обошли нас по всем позициям. Обошли без всяких попыток и консультаций!
– Максим Петрович, – вступился за растерявшегося Гусмана другой политтехнолог, с мнением которого тоже считались, – есть вещи, не зависимые ни от нас, ни от вас, ни от кого. Они происходят – и все. Как падение метеорита.
– Или как высадка инопланетян, – съязвил Лубянский. – Я же говорю, вам только к ним осталось обратиться за помощью. Может, у них ума наберетесь.
– Максим Петрович, у нас есть еще план. Мы его реализуем, – Гусман взял себя в руки. – Этот вариант беспроигрышный. Продумано все до мелочей.
– Вы меня убеждали в том же самом, когда предлагали первый план. Тоже говорили, что все продумано, просчитано. И что теперь? Вы хоть газеты читаете? Телевизор смотрите? Да теперь там загадочная смерть той монашки – топ-тема. Город ложится спасть и просыпается с одной мыслью: кто убил бедную монашечку и кто ответит за эту смерть? Вот что вы наделали! Хотели, как лучше, а вышло, как всегда. Через одно место вышло! Эффект с точностью до наоборот! Если докопаются, чьих это рук дело, тогда тебе, Гусман, только петлю на шею. И обязательно из парашютной стропы. Потому что обычная веревка столько дерьма, как в тебе, не выдержит. Оборвется!
– Не докопаются, – буркнул Гусман. – Наш источник сообщил, что причина смерти названа – отравление грибами, и монашку завтра-послезавтра похоронят. А мы тем временем реализуем план со второй дочкой Смагина. Любознательная публика сразу переключится на катастрофу. Будет примерно такой эффект, когда после хлопка взрывпакета или фейерверка разорвется авиабомба.
Лубянский устало сел в кресло и оглянул своих помощников.
– Говорите, разорвется как авиабомба? Хорошо. Даю вам последний шанс. Если не разорвется, тогда я разорву всех вас. Разорву лично, вот этими руками. А тебя, наш великий выдумщик и комбинатор, – он сверкнул глазами в сторону Гусмана, – вздерну на парашютной стропе. Это для начала всех «удовольствий», которые тебя ожидают. А потом порежу на куски и вышвырну бродячим псам. Слово офицера спецназа. Время пошло!
10.
Выкван возвратился после долгого пребывания в сакральном месте своего дома – той самой комнатке, куда войти имел право лишь он, чтобы там, в полном уединении и тишине, перед возожженными свечами и жертвенным огнем в центре, начать общение с таинственными духами, бывшими покровителями его племени. Языки пламени извивались и рвались вверх – к тем силам, к которым он воздел руки, соединяясь с ними в древнем магическом обряде заклинания. Его дух в минуты наивысшего духовного напряжения соединялся и с духами предков, которые открывали ему тайны грядущих событий.
Теперь они вещали скорую беду. Выкван знал, откуда она исходит: от Веры. Но не знал, как предотвратить ее. Сейчас эта беда представлялась ему неотвратимой, как рок, заложенный самой судьбой. Зная строптивый характер Веры, что она не любит, даже ненавидит его, Выкван думал, как все объяснить Смагину.
– Хозяин, Веру необходимо остановить от рокового шага, – Выкван сидел со Смагиным вдвоем в его рабочем кабинете. – Сделать это под силу только вам, Павел Степанович. Я бессилен.
– Остановить Веру?
