точно пригнанный, что его и не отличишь. Его с трудом можно поддеть хорошо заточенной до толщины лезвия бритвы отверткой — и что потом? — торопил Мейсон.

— Потом цементный квадрат поднимается, а там кольцо. Если ухватиться за кольцо и дернуть вверх, можно поднять всю плиту. Внизу под ней выемка, вроде металлического ящика… Подчеркну, что щель между маленьким квадратом и плитой буквально с волосок. Только приблизившись вплотную, ее можно разглядеть.

— Значит, Холстед приближался вплотную.

— Приближался, ибо подозрителен от природы и что-то заподозрил и здесь. Он знал, что искать.

— Родни Бэнкс тоже искал, — откликнулся Мейсон.

— Вероятно, нашел. Но один из них мог попросту подсматривать за Фремонтом… Эта контора — впечатляющее зрелище. На окнах — решетки, на двери — тяжелый железный засов помимо замка. Стены толщенные, и я нисколько не удивлюсь, если в окнах окажется пуленепробиваемое стекло.

— Добротное хранилище, — констатировал Мейсон. — И какая же сумма там хранилась?

Дрейк сделал загадочное лицо.

— Я сражу тебя наповал, Перри. Там не было ни цента.

— Как!

— Ни цента. Ничего. Как корова языком слизала.

— Что же произошло?

— Думай, что хочешь. Но одна деталь заслуживает внимания: полицейские удивлены не были.

— Неужто?

— Ни капли. Трэгг принял все как должное. То ли побывал там раньше и уже знал, что денег нет, то ли он убежден, что деньг кто-то успел изъять… А вот кто поразился, так это Ларсен И. Холстед. Сперва он просто таращился, потом встал на четвереньки, словно не веря своим глазам, потом начал шарить в тайнике руками. Но его остановил Трэгг. Он вознамерился попудрить тайник изнутри, авось обнаружатся отпечатки.

— И глубокий тайник? — спросил Мейсон.

— Думаю, дюймов восемнадцать, — сказал Дрейк. — Я, конечно, не мерил. Может, пятнадцать. Может, двадцать. Но я бы предположил — около восемнадцати.

— И цементная крышка восемнадцатидюймовая?

— Да. Цемент располосован прямыми линиями на восемнадцатидюймовые квадраты, и этот квадрат никак не отличается от других, разве что своей подвижностью.

— Значит, Трэгг не удивился?

— Глазом не моргнул. Разглядывал пустой тайник с равнодушным видом, но я подметил, что у него изредка появлялась этакая лисья улыбочка. Когда Холстед воскликнул: «Не может быть!», рухнул на колени, начал обшаривать хранилище, Трэгг схватил его за руку и сказал: «Прошу не оставлять отпечатков!»

— Как отреагировал Холстед?

— Возразил: «Какое это имеет значение? Мои отпечатки там и так имеются. Я видел эти деньги. Сам пересчитывал их. Я знал, что они хранятся здесь».

— А что Трэгг? — поинтересовался Мейсон.

— Трэгг опять состроил свою лисью морду и заметил: «Что ж, мистер Холстед, тогда, надо позаботиться и об остальных».

— Что было дальше?

— Они наскоро составили опись конторы и вновь заперли помещение. Холстеда взяли с собой. По- видимому, надеются извлечь из него дополнительную информацию, а вот о какой фазе сюжета, не представляю.

— Как они восприняли твое присутствие? — спросил Мейсон.

— Чуть не выкинули в прямом смысле. Но я показал им письменное распоряжение миссис Фремонт, и один из полицейских обозвал меня ловкачом. Я отверг это обвинение, нет, мол, такого закона, который запрещает мне работать на тебя и выполнять поручения других клиентов. Тогда Трэгг отозвал своих людей в сторонку, о чем-то тихо переговорил, потом подошел ко мне и сказал, что готов войти в мое положение, что неизменно относится ко мне как к честному партнеру, высоконравственному следователю и не возражает против моего присутствия. Далее Трэгг выразил надежду, что я доложу миссис Фремонт, сколь уважительно встретили ее посланца, ведь они тоже стремятся к полной ясности, и любое лицо, представляющее ее интересы, полиция встретит с распростертыми объятиями.

— Черт бы меня подрал, — воскликнул Мейсон. — За всем этим кроется нечто такое, о чем мы не знаем. Полиция располагает информацией, которой нет у нас.

— Тебя это удивляет? — спросил Дрейк.

— Ни в коей мере, — ответил Мейсон.

— Что ж поделаешь, — заключил Дрейк, — пока дела обстоят так, а не иначе. У тебя есть какие- нибудь новости?

— Готовится слушание на большом жюри, — сказал Мейсон. — Они намерены осудить Нэнси Бэнкс за убийство первой степени и немедленно передать дело в суд. Предварительное слушание может притормозить процесс, так они, во всяком случае, считают. Им нужен приговор большого жюри, а стало быть, скорый суд.

— Ты, естественно, будешь оттягивать развязку?

— Я намерен предельно тщательно изучить материалы по делу, — ответил Мейсон. — Обзаведусь списком свидетелей, вызванных на большое жюри, и попытаюсь устроить небольшую мистификацию.

— Каким образом?

— Видел состязания по перетягиванию каната? — спросил Мейсон. — Одна сторона неожиданно поддается, а когда противники валятся друг на дружку, делает рывок и добивается победы с такой легкостью, словно никто и не сопротивлялся. Вот и я собираюсь поддаться Гамильтону Бергеру, нашему возлюбленному прокурору.

— И сколько ты ему уступишь?

— Столько, чтобы он мог повеситься на излишках каната.

— Небезопасная затея, — предупредил Дрейк. — Гамильтон Бергер боец жесткий и находчивый. Когда недостает надежных улик, он проигрывает дела. Но, имея на руках неопровержимые факты, он готов сражаться со стаей тигров и побеждает.

— Знаю, — задумчиво произнес Мейсон. — Но у меня появилась одна занятная идея, и пока я тешусь ею.

Судья Наварро Майлс задумчиво посмотрел на Гамильтона Бергера, окружного прокурора.

— Защита имеет право на отвод присяжных.

Мейсон встал.

— Если суду угодно, мы откажемся от этой процедуры. Состав суда представляется защите вполне приемлемым.

— Отлично. Тогда суд принесет присягу.

Члены жюри одновременно встали и, подняв правые руки, поклялись добросовестно и справедливо рассудить конфликт между штатом Калифорния, с одной стороны, и Нэнси Бэнкс — с другой.

Судья Майлс снова задумчиво взглянул на Гамильтона Бергера.

— Верны ли мои предположения? Окружной прокурор намерен лично вести дело?

— Да, ваша честь. Моим помощником выступит Роберт Калверт Норрис, но преимущественно дело вести буду я сам.

На лице судьи невольно отразилось любопытство. Гамильтон Бергер продолжал:

— По причинам, которые раскроются в ходе процесса, данное дело должно стать чрезвычайно значимым, даже уникальным, и поэтому необходимо личное участие законно избранного в этом графстве