вытащил бы из тебя все, что ты знаешь про нас, а ты могла бы даже не понять. У таких, как он, стратегическое мышление работает… Дженна, ну что ты?

Она все-таки расплакалась. Как Дженна ни уговаривала себя, как ни запрещала слезам наворачиваться на глаза — тщетно.

— Дженна, я тебя обидел? Прости меня, я не хотел. Я, наверное, был слишком резок, мне не хватило деликатности, чтобы объяснить тебе все прямо там, на месте, по-человечески. Джен… Ну у тебя же в Майами парень, и, если захочешь, будут другие, еще лучше. Такие же красавчики, как Пол Кригер. — Он поддел ее подбородок пальцем и слегка приподнял.

— Не будет, — всхлипнула Дженна. Осознание этого накатило на нее удушливой соленой волной. — Всегда будет только работа… одна работа… и твои проекты… и ты…

В здравом уме и трезвой памяти она никогда бы не сказала ему ничего подобного. Но ясным ее рассудок сейчас никак нельзя было назвать. И она сказала. Она даже не видела, как расширились глаза Моргана.

— Дженна…

Моргана оглушила буря странных чувств. Ему очень хотелось ее обнять, но он боялся — это слишком явно не вписывалось в стиль их обычных отношений. Он же ей не школьный друг и не старший брат… Он чужой мужчина. Нет, без слова «чужой». Но то, что у него нет права ее обнимать, Морган чувствовал, и это почему-то ранило его. И вообще, ситуация с Полом была не настолько критической, чтобы вот так хватать Дженну и увозить в отель. Он сам удивлялся жесткости этого поступка. Впрочем, что уж тут скрывать, ему было неприятно, что какой-то хлыщ увивается вокруг его драгоценной Дженны. А тут еще ее слезы… Морган не переносил женских слез. Ему хотелось тут же сбежать или спрятаться, прижать к груди, задушить в объятиях — только бы не видеть, как катятся теплые слезы отчаяния по покрасневшим щекам.

Но в ответ на неуклюжие утешения она сказала… Это «и ты»… Неужели она имела в виду то, что он подумал?!

Не может быть! Потому что если это правда, если это хоть на йоту правда, а не просто крик обиды, то значит… она тоже что-то чувствует?

Нет, не стоит обманываться, выдать желаемое за действительное — большой соблазн, но он — взрослый, умный мужчина и не поведется на эти уловки фантазии. Дженна просто хотела сказать, что он занимает слишком много времени в ее жизни. Это чистая правда. Но занимать много времени — это значит занимать место в жизни человека… Нет, Морган, остановись. Бессмысленно и глупо сейчас выстраивать себе замок из песка. Или загородный домик. Или даже бунгало.

— Дженна, не плачь, пожалуйста. Я виноват, я веду себя, как последний эгоист, но… Послушай, дай мне шанс искупить свою вину и исправиться. Я сделаю для тебя что-нибудь хорошее, а потом попробую начать все сначала. Относиться к тебе иначе. — Как это — иначе? Идиот, что ты несешь… Не можешь ты иначе к ней относиться, не можешь! — Ну… Чтобы тебе не было обидно, что кроме меня — никого… То есть ничего. Что бы ты хотела? Что я могу тебе подарить?

Она покачала головой и спрятала лицо в ладонях. Ну вот, обиженная девочка… Нет. Женщина, которой плохо. Женщины имеют право плакать. И это его, Моргана Фримена, проблемы, если ему что-то не нравится.

— Дженна, очень тебя прошу. Ответь мне, пожалуйста. Хочешь, подумай до завтра или сколько тебе понадобится…

— Мистер Фримен, мне не нужно от вас ничего!

Ну вот, опять вернулся «мистер Фримен»!

— Ни подарков, ни… Я не хочу оказаться в зависимом положении. К тому же это было бы некрасиво, неэтично и… — «достойно осуждения», хотела добавить она, но не добавила. Не исключено, что у Моргана иное представление о морали, чем у нее.

— Дженна, одно из двух: либо выбираешь ты, либо выбираю я! — Морган нечасто прибегал к такой жесткости, тем более — в отношениях с женщинами, но он чувствовал, что других вариантов у него не осталось.

— Мистер Фримен, я ваша подчиненная и требовать от вас чего-то не имею права. Выбрать могу только выходной. Я его и выбираю.

Дженна вышла, не глядя ему в глаза, но и не хлопая дверью.

После этого между ними как будто что-то исчезло — или, наоборот, появилось. Появилась стена из мутноватого льда, от которого веет холодком и через который сложно что-то разглядеть. Дженна казалась такой, какой была и год, и два года назад: подчеркнуто спокойной, уравновешенной, исполнительной и ответственной. Разве что немного потускневшей. Она казалась строже себя, строже своей одежды, и это вызывало диссонанс в восприятии. Морган недоумевал: не может быть, чтобы живая, теплая, яркая, как цветок, Дженна ему просто привиделась!

Однако признаков ее существования он больше не обнаруживал.

Она старалась не обедать с ним: отпрашивалась, ссылаясь на то, что им нельзя оставить свою ячейку без присмотра и уйти вдвоем. Завтракали и ужинали всегда в молчании. Кофе и чай пили по отдельности.

Как будто она решила враз избавиться от всего, что между ними появилось в последние недели.

Пол Кригер еще появлялся рядом с ней, но, судя по всему, ушел несолоно хлебавши. Однажды утром Дженна с ним не поздоровалась, и Морган это заметил со смешанным чувством стыда и удовлетворения.

Пару раз он решался заговорить с ней об инциденте на фуршете, но она ловко соскальзывала с темы. В конце концов он отчаялся и прекратил ломиться в закрытую дверь.

Но если она хочет выходной — она его получит!

— Дженна, я поменял билеты.

— Что, простите?

— Я говорю, что поменял билеты. Мы летим обратно не завтра, а послезавтра.

Дженну больше всего потряс не факт отложенного отлета, а то, что Морган сделал ее работу.

— Еще какие-то дела? — спросила она.

Если бы кто-то поинтересовался ее мнением, то она бы сказала, что дел уже было достаточно, пора бы и остановиться. Они оба и так крутились как белки в колесе: круглые столы, семинары, пресс- конференции, открытые показы (их включили в десятку лучших, но сколько нужно было приложить усилий, чтобы добавить «шику» уже готовой презентации и чтобы она смотрелась как что-то новое, достойное своего статуса). Морган постоянно с кем-то вел неофициальные переговоры, Дженна не успевала их координировать и расшифровывать для него записи. Она мечтала о своей тихой теплой спальне, опущенных жалюзи и двух долгих-долгих днях, которые можно будет провести в постели, лишь изредка выползая на кухню и ненадолго задерживаясь у телевизора. И теперь Морган сообщает ей, что из двух дней останется только один, а сумасшедшая рабочая неделя продлится!

Хотя чего от него ждать после того, как он, не спрашивая ни о ее планах, ни о желаниях, увез ее с фуршета?

Морган загадочно улыбнулся.

Дженна разозлилась. Еще и улыбается… эгоист и трудоголик. Однако виду она не подала.

— Наверное, что-то очень важное, — сказала Дженна больше себе, чем Моргану. — А сейчас мне можно идти?

Они разговаривали в холле отеля, куда приехали после напряженного — и последнего! — дня работы выставки. На сегодняшний вечер намечался банкет, но Дженна сослалась на усталость и попросила разрешения не присутствовать там. Морган и сам не горел желанием, так что они извинились перед организаторами, сказали, что им нужно отдохнуть перед вылетом домой, и поехали в отель.