Бюиссон согласно кивает головой. Он оплачивает счет и встает из-за стола. Остальные следуют его примеру. Мужчины не торопясь доходят до площади Бланш, садятся в такси и просят высадить их неподалеку от улицы Биша.
Поднявшись в квартиру, мужчины усаживаются за столом на кухне.
— Поделим все, — говорит Бюиссон.
Все начинают выворачивать карманы, выкладывая на стол украшения и деньги. Кайо непрерывно повторяет:
— До чего же красиво… Господи! До чего же это красиво…
Он произносит это так искренне, что остальные начинают смеяться. Все, кроме Бюиссона. Его взгляд останавливается на добыче Рюссака, и он обнаруживает, что не хватает одного бриллианта. У Эмиля феноменальная память, и он видел, как в ресторане Рюссак с восхищением присвистнул, взяв бриллиант, после чего сунул его в карман.
Но на столе этого бриллианта нет. Это означает, что красавец-брюнет хочет надуть его, Эмиля. Бюиссон мельком смотрит на смеющегося Рюссака, но ничего не говорит. Он придвигает к себе банкноты и начинает делить добычу.
— Здесь сто три тысячи франков, — говорит Бюиссон, — каждому по двадцать тысяч и три тысячи Сюзанне. Что касается побрякушек, то Нюс отнесет их завтра в надежное место. А сейчас спать.
12
После налета в. ресторане «Арбуа» прошло уже больше двух недель, а префектура полиции топчется на месте. Правда, за это время ей удалось арестовать Рене Жирье. Инспектор Куршан из уголовной бригады и Морен из летучей бригады допросили его и даже немного потрясли, но он утверждает, что ему неизвестны сообщники Бюиссона. Жирье снова отправлен в Санте, в одиночную камеру.
Гильзы, подобранные на улицах Парижа, где имела место перестрелка, отправлены на экспертизу в лабораторию.
Толстый довольно потирает руки, считая, что время работает на него. Он надеется, что у двух вьючных животных, Идуана и Борниша, с каждым днем увеличиваются шансы напасть на след Бюиссона.
Однажды утром он вызывает меня к себе и говорит:
— Борниш, в ближайшие дни вы должны нанести визит судебному следователю Гольти. Вы попросите у него разрешения на посещение Санте и поговорите с Жирье. Может быть, вам повезет больше, чем вашим коллегам. А пока у меня есть для вас другая срочная работа. Читайте.
Он протягивает мне рапорт, поступивший из жандармерии департамента Конфлан — Сент-Онорин. Я читаю:
— Надеюсь, в этом деле вам больше повезет, чем с Бюиссоном, — с иронией бросает Толстый. — Возьмите с собой Коканя, Крокбуа и отправляйтесь.
Я возвращаюсь в свой кабинет, с некоторым удовольствием думая о том, что мне не повредит подышать немного свежим воздухом и отвлечься от дела Бюиссона. В нескольких словах я объясняю ситуацию Идуану, натягиваю плащ цвета хаки, купленный по дешевке у американского офицера, и предлагаю ему:
— Хочешь поехать со мной?
— Куда?
— В лес Л а Фэ. Заодно прочистим немного свои легкие.
— Как бы не так! Возясь с трупом…
— Не дури, Реймон. В полдень мы с ним разделаемся и будем уже сидеть в ресторане «Рыбак» в Конфлане. Я знаю это заведение, там хорошая кухня и недорогая.
— Хорошо, едем.
Я предупреждаю по телефону Коканя и Крокбуа, чтобы они готовились к выходу. Кокань — это наш фотограф, сорока пяти лет, за очень высокий рост прозванный Мачтой. У него прекрасное, золотое сердце и луженый желудок. Он без всякого отвращения фотографирует трупы в разных положениях, переворачивает их, снимает с них отпечатки пальцев. Его не смущает ни степень разложения трупа, ни исходящее от него зловоние. Он находит в себе силы даже для юмора, но я плохо слышу его, так как держусь от трупов на приличном расстоянии. За время работы в полиции я так и не смог к ним привыкнуть, и их вид неизменно вызывает у меня тошноту.
Крокбуа — наш шофер. У него всегда тщательно уложены волосы, он строен и очень аккуратен, пользуется большим успехом у женщин. Когда мы с Идуаном спускаемся вниз и выходим на улицу, они оба уже сидят в машине с включенным мотором.
— Ты доволен, что отправляешься на лоно природы? — спрашиваю я Крокбуа.
— Еще бы! Ничто так не заряжает темперамент, как кислород, — отвечает он.
Ко мне подходит жандарм Пети:
— Карманы были вывернуты, господин комиссар.
— Инспектор, — поправляю я. — Вы не обнаружили ничего, заслуживающего внимания?
— Нет. Абсолютно ничего.
Я поворачиваюсь к Коканю:
— Давай, старик.
Фотограф уже установил свой аппарат на деревянном треножнике. Он накрывается черным сукном, наводит фокус со словами: «Прошу не шевелиться» — и нажимает на грушу. Раздается щелчок. После этого Кокань меняет позицию и снова снимает. Удовлетворенный, он подходит к трупу и переворачивает его, как матрас: к волосам и пиджаку прилипли грязные листья, на вороте сорочки видны коричневые засохшие пятна.
— Убит пулей в затылок, — констатирует Идуан, осмотрев череп трупа.
Для этого ему пришлось раздвинуть слипшиеся от крови волосы. Кокань снимает крупным планом затылок, измеряет сантиметром руки, ноги и торс убитого и записывает данные в маленькую черную книжку. Достав из сумки ватный тампон, он пропитывает его спиртом и протирает им пальцы и руки трупа.
— Я скоро закончу, дети мои, и мы отправимся обедать. Что вы скажете о хорошем рагу из баранины?
Я смотрю на него с отвращением.
В этот момент на место происшествия прибывают прокурор, судебный следователь, секретарь суда и судебный эксперт. Все вместе мы ищем в траве улики, в то время как жандармы увозят труп в госпиталь Конфлана для вскрытия.
Ко мне подходит судебный следователь:
— Что вы можете сказать?
— Тот факт, что при убитом не оказалось документов, заставляет думать о сведении счетов между бандитами.
— Я такого же мнения, — роняет он, протягивая мне лист бумаги.
Это официальная бумага, подтверждающая мое назначение для проведения расследования данного дела.
Судебный следователь пожимает мне руку, после чего удаляется к машине.
— Ну что, идем? — спрашивает Кокань. — Я умираю от голода.
Меня немного подташнивает, но ничего не поделаешь, мы едем в ресторан «Рыбак», заказываем
