— Конечно, ведь такие люди вредят нам.
— Они не вредят, они живут по-другому. Мир многообразен и поворачивается к человеку разными гранями.
— Нет, — возразил Курбат-ики. — Не надо себя обманывать…
— В чем обман? В обществе каждый может жить по-своему, и не мешать другим, и жить в мире.
— Ты ведь сам понимаешь, что такого общества нет.
Ермолаев промолчал.
— Люди всегда воевали друг с другом, — продолжал Курбат-ики. — И побеждали те, чье время пришло.
— А как узнать, чье время пришло? — спросил Ермолаев.
— За кем осталось поле битвы…
— Это ты, значит?
— Да. И ты.
— Что за ерунда!..
— Ермолаев, ведь ты такой же, как я.
— Нет, неправда, — Ермолаев зажмурил глаза и резко раскрыл, чтобы проснуться.
Еще раз, и еще…
Он очнулся оттого, что в лицо ему брызгали водой. Кругом были сосредоточенные лица унхуров. Камлание кончилось.
Дом Курбатова, черный и мрачный среди тайги, Ермолаев нашел легко. Он взбежал по ступенькам крыльца, распахнул дверь и быстро миновал сени.
Курбатов сидел за столом, одетый в неизменный старинный сюртук.
— Ну что, душевный ты наш, как дела? — приветствовал его Ермолаев.
— Мои-то дела — табак, а у тебя-то, вроде, не лучше?
— Это почему же? — не понял Ермолаев.
Курбатов зловеще усмехнулся:
— Ну как же — пока ты тут рыскал, девку твою я…
Ермолаева бросило в жар. Он на мгновение растерялся, и Курбатов, воспользовавшись моментом, схватил со стола чайник и бросил, метя в голову. Попал. В глазах у Ермолаева потемнело, и он закачался. «Только не терять сознание, — приказал он себе. — Иначе конец». Но ноги подкосились, и он сел на пол. Курбатов бросился на него, взмахнув полами сюртука, но Ермолаеву удалось рвануться в сторону. В голове быстро прояснилось, и он, собрав все силы, повалился на Курбатова, целя ему локтем в нос…
В корзине под лавкой нашлась веревка. Ермолаев связал маньяка и присел отдохнуть, потирая лоб. Из ссадины сочилась кровь. «Это хорошо — шишки не будет», — подумал он.
Курбатов зашевелился.
— Не люблю крови, — произнес он.
Это прозвучало нелепо.
— Еще вопрос, — вспомнил Ермолаев. — Барыга сказал, что про Вику ты не знал, что она здесь.
— Купился ты. Тогда не знал, а теперь знаю.
Ермолаев ощутил смесь досады и облегчения: «Да, ловко он меня расколол. Но зато с Викой все в порядке — а это главное».
— Хитер ты, конечно, — заметил он. — Но теперь это не пригодится. Тут наша взяла.
— Зачем ты пришел?
— Ты должен ответить по закону, вот зачем.
— По какому закону, по вашему? У меня свой закон, и я признаю только его. Я сам себе хозяин.
Ермолаев с сожалением посмотрел на Курбатова:
— Ну и скажи на милость, как ты докатился до жизни такой?
— А ты?
— Воспитанные люди не отвечают вопросом на вопрос. Я живу во благо общества, а ты во вред. Это не довод?
— Нет, не довод. Ты служишь искусственному миру, и приумножаешь его, а я соблюдаю законы природы.
— Ага, понял — «человек человеку — волк», это и есть закон вашей природы.
— Нашей, нашей с тобой общей. Вот ты меня убьешь, и тем самым только подтвердишь закон.
— Не убью, а отправлю в тюрьму.
— Это одно и то же.
— Ладно, не утомляй. Пора идти.
— Отпусти меня, и я обещаю, что больше никогда… — монотонно заговорил Курбатов. — Что изменится, если я уйду отсюда?… У меня есть золото, очень много…
— Тьфу, какая банальность, — покачал головой Ермолаев. — Да не люблю я тебя и тебе подобных, вот и все. Давай, поехали, как говаривал Юрий Алексеевич.
— Долгорукий, что ли?
— Гагарин. Не тяни резину, пошли.
— Можно и прогуляться.
Они вышли и направились к деревне унхуров. Руки Курбатова были крепко привязаны к туловищу, и идти ему было неудобно. Он устал и стал часто спотыкаться.
— Ладно, я тебе руки освобожу, — Ермолаев достал нож и перерезал одну из веревок.
Курбатов издал дикий крик и неожиданно резво бросился бежать.
— Ну никак не угомонится! — Ермолаев кинулся вслед. — Стой, догоню — хуже будет…
Беглец скрылся за высокой кочкой. Раздался хлопок, как будто лопнул огромный пузырь.
«Надеюсь, не аннигилировался?» — Ермолаев забежал на вершину и вовремя затормозил. Перед ним простиралось средней величины болото, а в двух шагах от края булькало и пенилось.
«Утоп, — заключил Ермолаев. — Что же, заслуженная кончина. Всех бы вас — в болото…»
Вика встретила его веселая и румяная, и Ермолаеву тоже стало легко и весело.
Подошел Сонг.
— Теперь Курбат-ики там, — Ермолаев указал вниз. — Он умер, я сам видел. Теперь ваши еви могут гулять по лесу спокойно, и собирать ягоды.
— Нет, не умер, — невозмутимо ответил Сонг. — Курбат-ики никогда не умрет. Ему желтые камни силу дают.
— А где эти желтые камни?
— Покажу, где. Мало-мало ждать надо.
Ночью сверкали молнии и прямо над головой громыхал гром. Когда утром Ермолаев пришел к дому Курбатова, то застал там лишь дымящееся пепелище.
— Айда со мной, Ермолай, покажу, что ты ищешь, — предложил на следующий день Сонг.
Когда снаряжали лодку, мимо прошла девушка и кокетливо посмотрела на Ермолаева. «Ого, какая красотка, — отметил он. — И тут покоя нет. На Ясмину похожа… Спокойно, Ермолаев, ты же на службе». Он вздохнул и продолжил укладывать вещи.
— Пошли, однако, — Сонг оттолкнулся от берега, и лодка медленно двинулась по лесной речке.
Река постепенно становилась шире, и за поворотом течение заметно усилилось. Лодку внезапно закачало и как магнитом стало притягивать к торчащему из воды камню. «Ах ты, ядрена вошь!» — воскликнул Ермолаев, увидев в воде небольшую воронку. Она быстро приближалась.
— Греби туда, к тому дереву! — закричал Ермолаев.
Но Сонг повел себя странно. Он вскочил, навалился на Ермолаева и чуть не опрокинул лодку. Течение резко переменилось, и посудину закружило. Унхур покачнулся и со всего маха плюхнулся в воду, мгновенно скрывшись в глубине. Ермолаев, почти не рассуждая, скинул куртку, но не успев нырнуть, почувствовал
