Купе поезда: два обдолбанных юных торчка по пути в Лексингтон сдирают с себя штаны в конвульсиях похоти. Один из них намыливает себе хуй и пропихивает его в жопу другому, как штопор. 'Бооооооооооооооже!' Оба извергают семя, вставая одновременно. Они отодвигаются друг от друга и натягивают штаны.

'Старый лепила в Маршалле выписывает настойку и сладенькое прованское масло.'

'Геморрой матери-старушки вопит, аж кровью обливается, по Черному Говну…. Док, предположим, это твою мать отодрали в жопу местные пиявки, что так и кишат мерзопакостно…. Деактивируй этот добок, мамаша, меня от тебя уже тошнит'

'Давай заглянем туда и разведем его на рецепт.'

Поезд рвет себе дальше сквозь дымную высветленную неоном июньскую ночь.

Картинки мужчин и женщин, мальчиков и девочек, животных, рыб, птиц, ритм совокупления вселенной течет по комнате, виликий синий прилив жизни. Вибрирующий, беззвучный гул лесной глуши – внезапная тишь городов, когда торчок выправляет баш. Мгновение, когда все замерло в ожидании чуда. Даже Владелец Льготного Билета прозванивает засоренные линии холестерола в поисках контакта.

Хассан визжит: 'Это ты натворил, А.Дж.! Ты мне балчху изговнял!'

А.Дж. смотрит на него, лицо отстраненное, как известняк: 'Себе в жопу засунь, чурка разжиженная.'

Врывается орда обуянных похотью американских баб. Сочащиеся пизды, с ферм и пижонских ранчо, с фабрик, из борделей, из сельских клубов, особняков и пригородов, из мотелей, с яхт и из коктейль-баров, сдирают с себя одежду для верховой езды, лыжные костюмы, вечерние платья, ливайсы, домашние халаты, бумазейные платьица, брючки. купальники и кимоно. Они вопят, подвизгивают и воют, прыгают на гостей, как бешеные суки в течке. Они рвут ногтями мальчиков-висельников, вопя: 'Ты, пидар! Сволочь ты! Еби меня! Еби меня! Еби меня!' Гости с воплями разбегаются, уворачиваясь от висящих мальчиков, опрокидывают искусственные легкие.

А.Дж.: 'Позовите моих Швейцеров, черт побери! Охраните меня от этих лисиц!'

Г-н Хислоп, секретарь А.Дж., отрывает взгляд от своих комиксов: 'Швейцеры уже разжижились'.

(Разжижение включает в себя расщепление белка и низведение к жидкости, которая впитывается в чье-то другое протоплазменное существо. Хассан, сам видный разжижитель, в данном случае, вероятно, оказывается в выигрыше.)

А.Дж.: 'Сачки хуесосные! Куда мужику без Швейцеров? Нас приперли к стене, джентльмены. Сами наши хуи поставлены на кон. Товсь отразить абордаж, г-н Хислоп, и раздайте холодное оружие людям.'

А.Дж. выхватывает абордажную саблю и принимается сечь головы Американским Девчонкам. Он похотливо распевает:

#

Пятнадцать живых на сундук мертвеца

Йо Хо Хо и бутылка рому.

Пей, дьявол всч доведет до конца

Йо Хо Хо и бутылка рому.

+

Г-н Хислоп, скучающий и безропотный: 'Ох, Хоссподи! Снова он за старое!' Он вяло размахивает Веселым Роджером.

А.Дж., окруженный и сражающийся против огромного численного превосходства, откидывает голову и орет в мегафон. Сразу же следом тысяча эскимосов в течке хлещет внутрь, хрюкая и повизгивая, хари распухшие, глаза красны и пылают, губы лиловы, накидываются на американских женщин.

(У эскимосов сезон течки начинается, когда племена кратким Летом собираются вместе, чтобы потешить себя оргиями. Лица их распухают, а губы лиловеют.)

Штатный Штемп с сигарой в два фута длиной просовывает голову сквозь стену: 'У вас тут что, бродячий зверинец?'

Хассан заламывает руки: 'Бардак! Грязный бардак! Клянусь Аллахом, я никогда не видел ничего настолько мерзкого!'

Он бросается на А.Дж., сидящего на рундуке, на плече – попугай, на глазу – повязка, пьет ром из кружки. Он озирает горизонт в большой медный телескоп.

Хассан: 'Ах ты дешевая фактуалистская сука! Вали, чтоб и тени твоей больше не падало на мою шумную комнату!'

Ослы, верблюды, ламы, рикши, повозки с товаром, толкаемые изо всех сил мальчишками, глаза выпучены, словно языки удавленников – пульсируют красным от животной ярости. Стада баранов, козлов, длиннорогатого скота проходят между студентами и кафедрой лектора. Студенты сидят везде на ржавых парковых скамейках, известняковых блоках, парашах, ящиках из-под стеклотары, нефтяных бочках, пнях, пыльных кожаных подушечках, заплесневелых спортивных матах. одеты они в ливайсы – джеллабы…. рейтузы и дублет – глушат самогон трехлитровыми банками, кофе из жестянок, смолят ганжу (марихуану) косяками, забитыми из оберточной бумаги и лотерейных билетов… шмаляются мусором с помощью английских булавок и пипеток, изучают беговые формы, комиксы, кодексы майя….

Профессор прибывает на велосипеде, волоча связку бычьих голов. Он влезает на кафедру, хватаясь за поясницу (подъемный кран раскачивает у него над головой мычащую корову).

ПРОФ: 'Прошлой ночью был выебан Султановым Войском. Спину растянул на службе своей постоянной королеве…. Не могу выселить эту старую манду. Нужно, чтобы лицензированный электрик мозга разъединил ей синопсис за синопсисом, а хирург-пристав выставил ее кишки на тротуар. Когда Ма нагрянет к какому- нибудь мальчонке со всеми пожитками, тот, себя не помня, начинает избавляться от такой Завидной