Карла рывком выпрямляется. Несмотря на жару, ее пробирает озноб.

— Ты слышал?

Тишина. Ветер прошелестел в листве. Ветка упала…

И опять раздается вой. Пронзительный, одинокий.

Занавески колышутся. Лунный свет рябит на бледном ковре. Тени листьев ползут по обоям.

— Слушай, Карла, может, это соседи так извращаются?

— Нет, только не Лечнеры. Исключено. — Она закрывает глаза. Но не может забыть этой вой. Страшный, жуткий. Как будто какой-то огромный зверь…

Но откуда здесь звери?

— Все, кажется, прекратилось.

Шум проезжающей мимо машины.

— Кто-то явно припозднился…

Машина притормозила, остановилась.

— Они едут сюда! — Карле вдруг стало страшно. — Но сейчас три часа ночи… Питер, будь другом, сходи посмотри, что там…

Питер одним прыжком поднимается с постели. Этакий мачо весь из себя. Вот только обвисшее брюшка изрядно портит впечатление. Он подходит к окну и рывкам раздвигает шторы. Луч лунного света в подтеках густой темноты ложится на стену.

— Ничего, — говорит он. — Просто черный лимузин. Уже отъезжает. Водитель, наверное, пьян в сосиску — не к тому дому подъехал. Ага, точно. Развернулся к дальше поехал.

мягкий ритмичный стук

— Что это? — Карла судорожно стискивает простыню.

— Пойду гляну.

— Нет, не надо…

Он задергивает шторы. Темнота смыкается на светлом пятне на стене. Карла дрожит, хотя в комнате жарко.

— Да что ты так разволновалась, подруга?! Господи, это я должен нервничать, я же женат, между прочим. Сейчас я спущусь и проверю, что там

Она хочет крикнуть: «Не надо». Но его уже нет.

— Где ты? — Она сама вздрагивает от своего слишком громкого крика.

опять этот вкрадчивый стук

— Кошку твою запускаю в дом. Она там мяучит как полоумная.

там-там-там

Кошку? Какую кошку?!

там-там

— У меня нету кошки!

О Господи?

Объятая ужасом, она вскакивает с постели и как есть — голышом — бежит к двери. Пытается нашарить дверную ручку. Слишком темно. Надо бы включить свет. Блин, да где же он?! Ладно… Она все-таки открывает дверь и выходит в темный коридор. Вообще ни черта не видно. Она вслепую находит перила и спускается вниз. Это не сложно. Одна ступенька, другая, третья… главное, не оступиться… почему так темно?!

Внизу истошно орет Питер.

Она тоже кричит и бежит в панике вниз. Бьет рукой по стене. Где-то здесь должен быть выключатель…

Яркий свет бьет по глазам и на миг ослепляет. Промельк движения, взвихренный силуэт… черт, это всего лишь кресло.

— Питер?

Она быстро оглядывает гостиную: вроде бы все на месте. Журнальный столик, раскладной диван, еще диванчик, поменьше. Ее бумаги лежат на кресле — там, где она их оставила. Там же лежит и газета из разряда «происшествия и сенсации» с большущей статьей о какой-то журналистке из «Идола», которую зверски убили, когда она ехала к Тимми Валентайну, чтобы взять у него интервью.

— Питер, что происходит?

Она спускается еще на пару ступенек. Нога соскальзывает… Карла падает вниз лицом и утыкается носом во что-то вязкое и хлюпающее…

О Господи!

Она снова кричит, когда кровь и слизь бьют струёй ей в лицо.

Мертвый остекленевший глаз глядит на нее в упор.

У него сломана шея. Его тело лежит у подножия лестницы головой на ступеньках, ногами — на площадочке перед кухней. Голова вывернута под немыслимым углом. Цепляясь за перила, Карла поднимается на ноги и смотрит на своего любовника. Кошмарное зрелище, но и завораживающее тоже… кровь струится из ран — глубоких укусов у него на груди, на лице, на шее. Карла сама вся в крови: грудь, живот. Она плюет на ладони и пытается стереть кровь хотя бы с волос на лобке. Бесполезно.

В голову лезут дикие мысли. Может быть, это я?! Может быть, я отключилась и убила его, как в тех хрестоматийных случаях, не раз описанных в психиатрической литературе. Каждый психиатр мечтает поработать с такими вот бессознательными убийцами, но вот в чем проблема — они не могут позволить себе нанимать аналитиков, которые стоят сто баксов в час. Она истерически расхохоталась, а потом ее вырвало. Прямо на труп любовника. Содержимое ее желудка смешалось с подтеками крови.

Ладно. Уже пора взять себя в руки. Хватит воплей и визгов.

— Тимми. Я знаю, что ты где-то здесь. Не знаю, как ты сюда вошел, но ты здесь. Тимми, я тебя выслушаю. Я тебе ничего не сделаю… Тимми…

Тени клубятся… кружатся… сначала из сумрака проступают глаза, они как будто сгущаются из теней позади кресла. Потом он появляется уже весь. Хрупкий, изящный мальчик с красными глазами, как будто он сильно не выспался или вообще не спал больше суток. В черных брезентовых брюках и черной футболке. Тонкие губы в подтеках крови кривятся в улыбке.

Спокойно, говорит себе Карла. Спокойно.

— Тимми…

Профессионал всегда остается профессионалом, так-растак!

Ярость рвется наружу и все-таки прорывается.

— Ты убил его, мать твою, ты его убил, псих ненормальный. Насмотрелся всей этой дряни по ящику, фильмы ужасов, триллеры, кровь, насилие… сидишь тут теперь, улыбаешься. Думаешь, тебе все сойдет с рук, потому что ты долбаный миллионер?! Мальчишка…

— Карла.

Истерика разом иссякла. Только теперь до нее дошло, как смешно и нелепо она сейчас выглядит: голая старая тетка, вся измазанная в крови.

— Карла. — Такой властный голос. Такой спокойный.

— Уходи, — прошептала она.

— Меня пригласили.

— Стало быть, без приглашения ты не войдешь? А ты вроде бы говорил, что все эти старые суеверия давно утратили свою силу.

— Но меня пригласили. Я всего лишь порождение ваших желаний, тайных и темных стремлений, неприемлемых для сознательного ума. Без ваших желаний меня бы не было. — Он говорит очень правдоподобно, этот немыслимый мальчик. Он умеет играть словами и подгонять их под свою извращенную логику. Кстати, тоже особенность неустойчивой психики.

— А кошка? Ты выпустил кошку у задней двери? Последний штрих к имиджу, так сказать?

Его фигура мерцает зыбкими бликами, и на долю секунды он предстает перед Карлой в виде лоснящейся черной кошки… или ей это только кажется…

— Ты схитрил… притворился котом…

— Меня не он пригласил. Ты меня пригласила. — Он смотрит ей прямо в глаза — Ты же хотела, чтобы