женщину, выглядящую настолько сексуально, когда ела кукурузу, и теперь они оба должны были умереть. Каким бы сумасшедшим это ни казалось, Грэф хотел увидеть, как она ест все, что угодно. Он хотел узнать о ней больше, вне всей этой драмы. Хотел проводить с ней все свое время, и не потому, что они были заперты вдвоем.

— На что смотришь? — спросила Джесси, вопросительно вскинув бровь.

Он пожал плечами.

— Нечасто удается наблюдать за тем, как человек ест.

— Я же не животное в зоопарке. Прекрати пялиться, это жутковато, — потребовала она, бросая обгрызенный початок на стол.

— Жестко, — Грэф потянулся к ее руке как раз в тот момент, когда за дверью зазвенели ключи. Джесси распахнула глаза, встретившись с ним взглядом, и он сжал ее ладонь. — Похоже, начинается.

— Я верю в тебя, — уверенно сказала она, кивнув.

Шериф Стоук открыл дверь, скривив губы в злобной усмешке за своей бородой.

Грэф был рад, что Джесси так сильно верила в него. Потому что сам он в себя не верил.

Шериф Стоук и трое других мужчин повели Джесси и Грэфа в школьный спортзал. Отголоски возбужденных голосов слышались в конце коридора. Еще бы скрип подошв по деревянному полу, и Джесси могла бы подумать, что они направлялись на баскетбольный матч.

Идя рядом с девушкой, Грэф смотрел прямо перед собой, стиснув зубы и скривив губы. Джесси надеялась, что он только делал вид, что нервничает, а на самом деле у него был план, потому что у неё определенно не было.

Они спустились вниз по лестнице, ведущей в спортзал, прошли по узкому коридору мимо двери в мужскую раздевалку и жителей Пинанса, которые заняли все места: как для 'своих', так и для 'гостей', — и выстроились вдоль стены с выходом на парковку.

В противоположном конце зала были две огромные груды дров, сосновые ветки и валежник для растопки, окружающие деревянные столбы, которые были как-то закреплены в вертикальном положении.

— Какого хрена? — пробормотал Грэф.

Шериф Стоук хлопнул его по спине и выдавил из себя недружелюбную улыбку.

— Мы провели своего рода собственное исследование. Огонь срабатывает с вампирами так же хорошо, как и с ведьмами.

— Я не ведьма! — закричала Джесси. — Была бы ведьмой, неужели не прочитала бы какое-нибудь заклинание или что-то вроде того, чтобы сбежать?

Шериф, видимо, не собирался отвечать на этот вопрос. Он выпихнул девушку в центр зала, вставая на эмблему школьного талисмана на центральной площадке — Синего Дьявола Пинанса, скопированного с пачки сладких конфет-сигарет, ухмыляющегося злобным профилем. Встав рядом с Джесси, Грэф вскинул бровь, повторяя выражения лица Синего Дьявола.

— Сегодня вы все станете свидетелями правосудия в Пинансе! — Стоук перекрикивал рев толпы, становившийся все громче. У них не было плакатов или торжественного оркестра, но если бы были, картина сильно смахивала бы на ту самую, когда они одержали победу над Мэдисонскими Мохауками в полуфинале штата.

— Это нехорошо, — прошептал Грэф Джесси, очевидно решив, что сама она не догадывалась о том, что полный зал народа, приветствующего их сожжение, плохой знак.

Войдя в круг, Шериф Стоук поднял руки, успокаивая толпу.

— У нас есть свидетели, которые могут подтвердить злую природу этой женщины и ее дружка- вампира. Они развеют все сомнения во вреде, что эти двое причинили своим присутствием. Обнаружена улика, изученная мною лично, а также экспертом в области религии. Для начала я приглашу его, чтобы он зачитал свое заключение. Пастор Бейрд?

У Джесси душа в пятки ушла при упоминании ее старого церковного пастора. Он знал ее семью с тех пор, как примкнул к баптистам Пинанса, когда она была еще подростком. Бейрд переехал сюда со всей семьей: четырьмя дочками, которые послушно ходили в школу в скромной одежде, купленной в Уолмарте в Ричмонде. Джесси с Бекки считали своим долгом насмехаться над девочками Бейрд при каждой возможности, и пастор сделал их поведение скрытой темой многих воскресных проповедей.

Последние пять лет заметно сказались на пасторе Бейрде. Двое из его дочерей уехали в университет Боба Джонса до того, как границы города превратились в тюрьму, и Бейрд ушел в запой, который так часто осуждал в своих проповедях. Он прошаркал в центр зала, словно был гораздо старше своих лет, и тихо начал, читая вслух написанные строчки с помятого блокнотного листа. Несколько человек вежливо просили говорить громче, другие возмущенно кричали, что им ничего не слышно, но Бейрд, казалось, ничего не замечал, пока кто-то не подбежал к нему с микрофоном в руке.

— …пор, как я стал здесь пастором… О, благодарю, — пробормотал он человеку, который передал ему микрофон, а затем, не потрудившись начать речь сначала, продолжил: — Джесси росла в любви и христианской атмосфере, как и в любой другой семье. Ее отец, Джеймс, изо всех сил старался удержать свою дочь в узде, часто советуясь со мной, как со своим семейным духовным наставником, насчет проблем с парнями Джесси, тайком приходящих к ней по ночам, насчет ее вранья и отказа придерживаться комендантского часа, и ее упрямства в отношении непристойной одежды. Все это не могло не беспокоить мистера Галлахера, но мать Джесси, добропорядочная христианка, последние четыре года своей жизни часто выступала против своего мужа. Она стала заниматься йогой по выходным в Ричмонде и ездила в Колумбус на семинары по правам женщин. Она верила, что неразборчивость Джесси и ее ложь никому не причиняли вреда. Я пытался защитить Джейнис от этого опасного пристрастия к духовности Нового Века[26], но она, к сожалению, запуталась во лжи дьявола вплоть до своей кончины.

Джесси хотела закричать на пастора Бейрда или запрыгнуть ему на спину и бить до тех пор, пока тот не сможет стоять, но этим она только подпишет себе приговор. Грэф наблюдал за ней, и девушка встретила его пристальный взгляд, заверяя, что не совершит никакой глупости. Она просто будет следовать за ним, потому что Грэф был единственным, у кого вроде бы был план.

Шериф Стоук, который кивал головой и скрестил руки за спиной, словно слушал чрезвычайно трогательную хвалебную речь, шагнул вперед и пожал руку пастора Бейрда. А затем, забрав у него микрофон, спросил:

— Можете ли вы сказать, что на Джесси оказывал влияние интерес её матери к укладу жизни Нью Эйдж?

Стоук протянул микрофон пастору, как репортер, берущий интервью у очевидца происшествия. Бейрд утвердительно кивнул.

— Мои дочери однажды рассказали, что Джесси носила кулон в виде монетки И Цзин[27], которая используется для гадания.

'Монетка для гадания или дешевый подарок от друга по переписке в 7ом классе,' — яростно подумала девушка.

— И, пастор, не могли бы вы рассказать добропорядочным жителям Пинанса, что вы обнаружили этим утром в сарае Галлахера? — Стоук снова наклонил микрофон к лицу Берда.

— Там было множество изуродованных животных, если точнее — цыплят, уложенных в нарисованный мелом круг. Вокруг них были различные сатанинские символы, а рядом лежали ритуальные инструменты, — пастор повернулся и посмотрел на Джесси. — Это безусловное свидетельство колдовского ритуала.

— Спасибо, Карл, теперь можешь присесть, — сказал Стоук, похлопав мужчину по плечу. Шериф повернулся к трибунам, и его жена, Марджори, поднялась с места, в честь особого случая в уголках её сердитого рта пролегли еще более глубокие морщины. Она выступила вперед со стопкой из четырех книг в руках, но среди них не было ни следа блокнота. Марджори передала книги своему мужу, который неловко