молодую женщину.

Молодой лучник, объятый пламенем, катался по полу, не давая другим потушить огонь и норовя сбросить кого-нибудь со стены.

Недалеко Марико возилась с молодым самураем, вся грудь которого была обожжена, девушка отважно отрывала почерневшие куски кимоно прямо с кожей, обильно смачивая грудь пострадавшего заранее приготовленным холодным зеленым чаем. Хиромацу хотел прикрикнуть на правнучку, чтобы возвращалась обратно в замок, когда очередной снаряд, ударив в башню, выбил из нее здоровенный кусок, который как раз шлепнулся рядом с отважной девчонкой.

- Пошла в дом, дура! - заорал Хиромацу, но тут внимание его привлекла странная тень, мелькнувшая над его головой. Старик поднял голову и увидел летящую над замком Тахикиро, в руках которой был какой- то плюющийся огнем шар. Расправив шелковые искусственные крылья, изготовленные по чертежу зятя, Тахикиро сделала почетный круг над замком и понеслась на врага.

Нимало не заботясь о собственной жизни, Хиромацу заглянул через стену, чуть ли не перевесившись через нее, взору его предстала отрадная картинка: летящая, подобно ангелу возмездия, молодая женщина сбросила свой страшный груз аккурат на небольшую пушечку и сразу же метнулась в сторону, стремительно набирая высоту.

Бах! Бах! Бах! Ответом ей был столб огня, должно быть, горячая смесь угодила на сложенные рядом с пушкой боеприпасы. И тут же с самого верха башни вылетели еще три смертоносных ангела, каждый из которых нес в своих руках неминуемую смерть.

'Они подпускали противников, чтобы подошли поближе', - догадался Хиромацу, про себя хваля внучку и зятя за отменную подготовку защиты замка. С такими летунами им были не страшны бродячие ронины. Впрочем, откуда у ронинов одинаковая форма? Откуда пушки, лестницы и бастилии? Кто ими командует, кто сумел так хорошо все организовать?

И самое главное, откуда у бродячих воинов, промышляющих грабежом, такая наглость?!

Хиромацу снова выглянул из-за стены, отмечая, что в рядах противника явная паника.

'Это не ронины! Не бесхозные воины, способные только воровать или обижать беззащитных и безоружных крестьян! Это чья-то армия! Кто-то начал против нас военные действия, даже не объявив об этом! Кто?' - Хиромацу хотел было немедленно отправиться к Фудзико и рассказать ей о своих мыслях, когда новый удар сотряс замок, и не удержавшийся на ногах старик полетел вниз по каменной лестнице.

На следующий день после побоища в тюрьме Юкки просыпалась уже несколько раз, правда, были ли эти пробуждения в реальной жизни или в новые сны, оставалось загадкой. Впрочем, какая -разница, все равно эта новая жизнь была более интересная, нежели постоянное сидение во мраке внутренней тюрьмы.

Вообще возможность покинуть собственное тело для того, чтобы стать хотя бы ненадолго кем-то еще, выглядела очень даже завлекательно. Когда еще удастся превратиться в белую лошадку или молодого человека? Правда, юноши и мальчики, в которых до сих пор вселялась душа Юкки, очень быстро погибали, но это ведь только из-за того, что дело происходило в тюрьме. А вот если бы она умудрилась влететь в свободного человека, лучше самурая о двух мечах, еще лучше даймё, все было бы более интересно, и можно было бы попробовать пожить какое-то время в шкуре этого человека. Попробовать, что тот будет есть, искупаться, биться на мечах или скакать на молодом жеребце. Правда, скакать на коне и быть конем или даже молоденькой белой кобылкой - это совсем другое дело.

Юкки лежала какое-то время с закрытыми глазами, стараясь прочувствовать свое тело, такое, какое оно было на самом деле, тело маленькой девочки. Почувствовать, пока снова перед глазами не засветилась призывными огнями алая мишень и не пришлось менять обличие, лишая кого-нибудь жизни.

Юкки попробовала пошевелить пальцами ноги, и это ей удалось, подняла руку и посчитала пальцы. Пока еще руки были ее, и если только бы она поднялась, она поднялась бы сама собой, Юкки дочь даймё Токугава-но Дзатаки. Но она не спешила, слишком много всего происходило вокруг нее, слишком много всего следовало еще узнать, прежде чем объявлять о своем присутствии.

Девочка терпеливо закрыла глаза, когда в комнату, стараясь не производить лишнего шума, вошли несколько служанок, которые начали поднимать ее, протирая личико ароматной водой и расчесывая черепаховым гребнем волосы.

Уже умея достаточно хорошо притворяться, Юкки сидела с кукольным выражением лица, слушая разговоры прислуги.

А служанки совсем не стеснялись болящей девочки, полагая, что та все равно ничего не видит и не слышит. Наивные. Да только за время побудки и приведения ее, Юкки, в порядок она выяснила, что ночное побоище в тюрьме происходило на самом деле. Что из пленников остались живы только три человека: понравившийся ей самурай Гёхэй, его слуга, а также Тико, сын даймё Мисру, внук даймё Юя, которого мама похитила и держала в зверинце в качестве заложника. Пока мальчик был жив и здоров, можно было надеяться на то, что Юя не предаст Хидэёри в его незримой войне с сёгунатом.

Это очень хорошо, что она не выдала своего присутствия, выдала бы - ничего не узнала.

Во время завтрака Юкки продолжала играть свою роль, надеясь только на одно, собрать как можно больше сведений, и уж потом... Больше всего ей хотелось проникнуть в комнату красавчика Гёхэя, точнее не в саму комнату, а в его мысли, его сны...

Юкки и сама не заметила, как снова скользнула в привычный темный сон. Вот ведь, тоже неприятность, всего минуту назад была вполне нормальной здоровой девочкой, а теперь снова вокруг мрачные стены внутренней тюрьмы и нет никакого способа выбраться наружу.

Правда, на этот раз все было каким-то не таким, Юкки явно ощущала чье-то присутствие. И это было необычно. Кто-то еще находился в точке резервации дочки и внучки даймё, кто-то такой же маленький и жалкий, как и она сама.

Не понимая, что бы это могло значить, испытывая страх и одновременно с тем возбуждение, Юкки мысленно пошарила вокруг себя, отпрянув, когда ее призрачные руки дотронулись до чьего-то холодного лица. Вдруг привиделось, что в ее тюрьму проник ?злонамеренный Тэнгу , хотя можно ли его обнаружить на ощупь?

Напротив Юкки сидел мальчик с более узкими, чем у нее самой, глазами, пухлый и, наверное, неповоротливый, он походил на колобок невыпеченного теста.

Юкки смотрела некоторое время на мальчика, изучая непрошеного гостя, впрочем, мама всегда говорила ей, что это очень неприлично, вот так, без зазрения совести глазеть на незнакомца. Девочка хотела уже отвернуться, когда обнаружила, что все это время мальчик не менее ее самой поглощен разглядыванием собственного тела. Он поднял руку и долго поворачивал ее, сжимая и разжимая пальцы, потрогал мышцы на предплечье, сравнил две руки, выставив их перед собой. Все это было очень странно.

- Как можете вы разглядывать свои руки, когда здесь я - дочка и внучка даймё! - Юкки насупила брови, уперев руки в бока. - Были бы здесь мои самураи!.. - После последней фразы девочка осеклась, кусая губы, какие самураи? Какая дочка и внучка даймё? Когда она и сама не знает, где находится и как попал