Обхватив спецагента своими ручищами, великанша победно прижала его к груди, на мгновение показав кривые желтоватые зубы.

'Сожрет', - мелькнуло в голове Пехова. Он уже изготовился нанести удар лбом в нос великанше, как вдруг произошло еще более ужасное. На пороге возник плешивый великан с хищными раскосыми глазками, длинным лицом и маленькими усиками, как у китайского императора. Челюсть великана постоянно двигалась, должно быть, он ел что-то на ходу.

Он что-то сказал женщине, и та, немало не пытаясь защититься от Павла, начала стирать кровь с его лица, плюя при этом на неведомо откуда взявшуюся в ее руках тряпицу и затем обтирая его физиономию. При этом она без умолку говорила, втолковывая что-то второму великану, и одновременно то и дело обращаясь к Пехову.

Голос женщины при этом делался нежным и обволакивающим, так, словно она говорила не с человеком, а с кошкой.

Поняв, что его пока никто не собирается есть, Павел немного успокоился, собираясь с мыслями и пытаясь понять, чего от него добиваются. Все-таки отсутствие языка - это минус.

Меж тем женщина встала, поднимая над полом и самого спец?агента, Павел хотел было протестовать, но вовремя взял себя в руки, понимая, что с двумя великанами ему все равно не справиться, и если не паниковать, потом можно будет осмотреться и разработать план побега. Необходимо было как можно быстрее разобраться, в чье тело он, собственно, влетел, в какой мир попал, и дальше уже действовать по обстоятельствам.

Хотелось есть, должно быть, тело, в котором он находился, почувствовало приближение обеда. Павел прильнул щекой к плечу несущей его женщины, думая, что маразм крепчает, и если женщины будут таскать мужиков на руках, вскорости начнется светопреставление. Впрочем, кто сказал, что он влетел в мужское тело?

Павел напрягся и, высвободив руку, изловчился и сунул ее себе между ног. При этом ему пришлось дотронуться до здоровенных грудей женщины, и это ему отчего-то понравилось. Рука скользнула под балахон, продираясь какое-то время через прижатые между им и великаншей ткани, пока не обнаружила искомое и... о ужас, под балахоном на нем не было трусов!!!

Женщина немного отстранила от себя Павла, пытаясь понять, отчего тот вертится, в то время как ее муж вдруг ни с того ни с сего схватил спецагента и, омерзительно скалясь, начал подбрасывать его вверх. Увидав, что земля уходит все дальше и дальше, Паша истошно заорал и вырубился.

Второй посол из Эдо от князя Дзатаки был еще более вежливым, чем первый. Ну просто не посол, а торговец сладостями . Он так долго кланялся Осибе, то и дело застывая в согбенной позе, так нежно льстил ей, что княгиня поняла - все кончено. Ее руки похолодели от страха, глаза погасли.

В изумительном деревянном ларце, покрытом лаком, Осиба нашла вежливое письмо от мужа, который снова просил ее вернуться к нему.

'Официально Дзатаки просит только два раза. На третий он является сам и берет просимое силой, - шевельнулось в голове женщины. - Вот откуда этот вежливый тон, эти приторные комплименты. Дзатаки придет сюда со своими самураями и силой заберет жену в Эдо. Силой разлучит ее с маленькой Юкки, которую он считает сумасшедшей. Зачем в ставке сегуна больной ребенок? Зачем в семье второго в государстве лица маленькая беспомощная Юкки? Девочка, которую нельзя будет ни гостям показать, ни замуж выдать?'

Конечно, она будет защищать своего ребенка, будет просить мужа взять дочку с собой. Неважно, станет ли малышка принимать участие в совместном богослужении, присутствовать на смотрах самураев, официальных встречах, просмотре храмовых танцев. Пусть она не будет участвовать в светской жизни, но пусть она живет где-нибудь поблизости, в тайных комнатах замка, да хоть на половине слуг. Только пусть будет рядом со своей мамой.

Осиба с трудом дождалась, когда посланец отобьет свой последний поклон и удалится в предоставленные ему и его людям комнаты замка, чтобы отдохнуть там и прийти в себя после долгой дороги.

Осиба знала, что если она откажет и на этот раз, если завтра не поедет вместе с придворным мужа, очень скоро ее потащат в Эдо силой.

Сколько времени можно тянуть с ответом? Очень мало. Сразу же после того, как посланник доберется до Эдо (три дня пути), Дзатаки сорвется с места сам или пошлет за ней самураев. Шесть дней. Не много.

Осиба застыла на месте, вглядываясь в видимую только ей даль, пытаясь найти там ответ.

Конечно, можно было отправиться к сыну в Осаку и попросить убежища в самом укрепленном замке Японии. Но примет ли он мать, даже после всего того, что она для него сделала? Захочет ли в открытую биться с кланом Токугава? Согласится ли развязать ради нее войну? Войну явную - не тайную?

Осиба поднялась с места и, оправив похожее на змеиную кожу кимоно, вышла из комнаты и, спустившись на первый этаж, оказалась в саду. Ее лицо пылало внезапным озарением, хотелось бежать или хотя бы ходить, двигаться, все что угодно, только не сидеть на месте.

Конечно же, она, Осиба, развяжет и открытую войну с кланом Токугава. Войну, о которой давно мечтал Хидэёри, в которую на их сторону встанут все те, кому ненавистно правление свалившегося им на головы сегуната. Подумаешь - сегун, ее первый муж Хидэёси тоже мог стать сегуном, и стал бы, согласись старый сегун официально усыновить его . Но последний был мерзким, несговорчивым стариком, который нипочем не согласился бы принять к себе в семью сына простого крестьянина. Пришлось Хидэёри становиться тайку. Сегун, тайку, какая разница - главное, что он был первым человеком в Японии.

Христиане недовольны нынешним сегунатом, христиан притесняет двуличный Токугава Иэясу. Христиан в Японии превеликое множество, так что если хотя бы половина из них решится на мятеж, Японию можно будет залить кровью.

Кровь - вот тот таинственный эликсир, то чудотворное снадобье, которое воскрешает ее дочь, заставляя Юкки хотя бы ненадолго выбраться из плена снов и быть самой собой. Мало крови - малое прозрение, много крови, неиссякаемая река крови, и Юкки будет с ней всегда. Юкки очнется, будет прежней, еще лучше, и тогда, даже если им придется проиграть, перед своей казнью она объяснит все как есть, предъявив Дзатаки здоровую дочь. Сможет ли он казнить ее после того, как узнает правду? Казнить за смерти никому не нужных самураев, места которых в мгновение ока почтут за честь занять бесхозные ронины. Что-что, а люди никогда не кончаются, это она знала доподлинно.

Казнит ли он ее тогда? Да если и казнит, ее жизнь ничто, танец бабочки над крышей горящего дома, а смерть... смерть всего лишь избавляет от страданий.

Приняв решение, Осиба продиктовала несколько секретных писем: Хидэёри, который должен был как можно скорее напасть на отдаленные замки приверженцев нынешнего режима, и в первую очередь на замок Грюку, а также нескольким даймё с предложением присоединиться к заговору. Все послания были вручены гонцам и отправлены в тот же день. Кроме этого, Осиба велела задержать посланца Дзатаки и его людей, которые с этого момента официально считались ее гостями.

Начало открытой войны было положено.