пожал плечами. — Неважно. Как ты и подразумевала, мы оба свободные индивиды. Это было нелегко, но я в конце концов убедил себя, что неразумно и неправомерно питать неприязнь, потому что ты и Федоров воспользовались своей свободой. Не буду портить тебе удовольствие, когда ты сменишься с вахты.

— Я тебе тоже. — Она яростно терла глаза.

— Собственно говоря, я буду занят практически до последней минуты. Поскольку мне не позволили официально набрать дружинников, я собираюсь искать добровольцев.

— Ты не можешь!

— Мне по существу не было запрещено. Я свяжусь с несколькими людьми конфиденциально — с теми, кто, вероятно, согласится. Мы постараемся сделать все, что в наших силах. Если потребуется. Ты скажешь об этом капитану?

Она отвернулась.

— Нет, — сказала она. — Прошу тебя, уйди.

Его ботинки громко простучали по коридору, удаляясь.

Все возможное было сделано. Одетые в скафандры, запеленутые в коконы безопасности, которые были привязаны к кроватям, люди на «Леоноре Кристине» ждали столкновения. Некоторые оставили включенными радиофоны своих шлемов, чтобы иметь возможность говорить с соседями по комнате; другие предпочли одиночество. Головы их были закреплены жестко, так что никто не мог видеть друг друга.

Каюта Реймона и Чи-Юэнь выглядела более унылой, чем большинство кают.

Чи-Юэнь убрала шелковые занавеси, которые украшали переборки и потолок, длинноногий столик, который она сделала, чтобы поставить на него чашу династии Хэн с водой и единственный камень. Убрала свиток с безмятежным горным пейзажем и каллиграфией ее деда, одежду, швейные принадлежности, бамбуковую флейту. Флюоресцентный свет холодно падал на некрашеные поверхности.

Реймон и Чи-Юэнь некоторое время молчали, хотя их радиофоны были включены. Он слушал ее дыхание и медленное биение собственного сердца.

— Шарль, — сказала она наконец.

— Да? — Отозвался он таким же спокойным тоном.

— Мне было хорошо с тобой. Я бы хотела прикоснуться к тебе сейчас.

— Я тоже.

— Есть одна возможность. Позволь мне прикоснуться к твоей душе. — Застигнутый врасплох, он не знал, что ответить. Она продолжала. — Ты всегда держал большую часть себя закрытой. Я не думаю, что я первая женщина, которая тебе это говорит.

— Не первая. — Она услышала, как трудно ему это произнести.

— Ты уверен, что не делаешь ошибки?

— О чем тут говорить? Я не вижу особого толка в людях, главный интерес которых — в самокопании. В такой богатой вселенной это лишено смысла.

— Ты, например, никогда не упоминал о своем детстве, — сказала она. — Я разделила свое детство с тобой.

Он невесело фыркнул.

— Считай, что тебе повезло. Подземные уровни Полигорска не слишком приятны.

— Я слышала о тамошних условиях. Но никогда не понимала, как они сложились.

— Управляющее Бюро не могло вмешаться. Миру на планете ничто не угрожало. Местные боссы слишком устраивали высшие фигуры нации, чтобы их сбросить. Как некоторые из военных вождей в твоей стране, я думаю, или Леопарды на Марсе до того, как были спровоцированы бои. В Антарктиде было невероятно много денег — для тех, кто не гнушался опустошением последних природных богатств, истреблением последних диких животных и растений, насилием над остатками первозданной природы… — Он замолчал. Потом заговорил снова. — Ладно, все это позади. Интересно, лучше ли поведет себя человеческая раса на Бете-3. Я в этом сомневаюсь.

— Почему ты начал беспокоиться об этом? — спросила она приглушенно.

— Началось с учителя. Мой отец был убит, когда я был маленьким, и к тому времени, когда мне исполнилось двенадцать, моя мать практически окончательно скатилась на дно. Но у нас был учитель — мистер Меликот, абиссинец. Не знаю, как он оказался в нашей школе, в чертовой дыре, но он жил ради нас и ради того, чему нас учил. Мы чувствовали это, и наши умы пробудились… Я не уверен, что учитель сделал мне добро. Я начал думать и читать, а это привело к тому, что я стал говорить и действовать, из-за чего нажил неприятности, от которых пришлось бежать на Марс — неважно, каким образом… Да, все же, я полагаю, он научил меня добру.

— Вот видишь, — сказала она, улыбаясь под шлемом, — это не так трудно — снять маску.

— О чем ты говоришь? — возразил он. — Я только пытаюсь сделать тебе одолжение, не больше.

— Потому что мы скоро можем умереть. Это говорит о многом, Шарль. Я начинаю лучше понимать тебя. Даже в мелочах. Например, почему говорят, что ты был честным, но прижимистым в отношении денег — дома, в Солнечной системе. Почему ты часто бываешь грубоват и никогда не пытаешься хорошо одеваться, хотя тебе это было бы к лицу. Почему ты скрываешь свою одержимость под ледяным «Иди своей дорогой, если не хочешь идти моей»… Это бывает ужасно! — и…

— Остановись! Психоанализ, построенный на нескольких элементарных фактах из моего детства?

— О нет, нет. Это было бы нелепо, я согласна. Но то, как ты рассказывал о фактах, позволило мне кое-что понять. Волк в поисках логова.

— Хватит!

— Конечно. Я счастлива с тобой… Я не буду продолжать, никогда не стану этого делать, разве только ты сам захочешь. — Чи-Юэнь явно решила исполнить свое обещание, потому что следующие ее слова были совсем о другом:

— Я скучаю по животным. Сильнее, чем ожидала. В доме моих родителей был карп и певчие птицы. У нас с Жаком в Париже был кот. Я никогда не отдавала себе отчета, пока мы не улетели так далеко, какую большую часть мира составляют прочие живые существа. Сверчки летними ночами, бабочки, колибри, рыба, выпрыгивающая из воды, воробьи на улице, лошади с бархатными мордами и теплым дыханием… Как ты думаешь, мы встретим что-нибудь похожее на земных животных на Бете-3?

Корабль столкнулся с туманностью.

Это было слишком стремительно Утонченный танец энергий, который уравновешивал ускоряющие силы, больше продолжаться не мог. Его компьютерные хореографы отправили сигнал отключить систему, пока положительная обратная связь не повредила ее.

Люди на борту корабля ощутили скачок и изменение веса. Каждому на грудь как будто уселся тролль и душил его за горло. Обрывки тьмы зазмеились перед глазами. Выступил пот, биение сердец замедлилось, зашумела кровь. На этот шум ответил корабль — металлическим стоном, треском и скрежетом. Корабль не был рассчитан на такие нагрузки. Его аварийный запас был невелик, а масса слишком ценна. Он протаранил атомы водорода, разбухшие до величины азота или кислорода; частички пыли, раздувшиеся до метеороидов. Скорость уплощила облако по длине, оно было тонким, корабль пронизал его в течение нескольких минут. Но по той же причине туманность больше не была для корабля облаком. Она стала прочной стеной.

Внешние силовые экраны корабля поглотили смертельный град ударов, отбросили в стороны материю вихревыми потоками, защитили корпус от всего, кроме собственной силы столкновения. Каркасы смялись. Электронные компоненты расплавились. Криогенные жидкости испарились из разбитых резервуаров.

В результате один из термоядерных костров погас.

Звезды увидели событие по-другому. Они увидели как в разреженную темную массу ударил объект невероятно быстрый и плотный. Гидромагнитные силы схватили атомы, развернули их, ионизировали и