Он встал, повернулся, а она смотрела, как он уходит, и спрашивала себя, с чего она взяла, что у него нежное тело. Он весь состоял из мышц, подтянутый и мускулистый, гибкий, как пантера, с легким пушком волос на груди и длинных сильных ногах.
Ее охватило мучительное желание.
Она вернулась на кухню, насыпала в тарелку хлопьев и принялась их жевать в ожидании Сэма. Он не задержался. Теперь он был в джинсах и плотной рубашке для игры в регби. Джемайма занялась чаем, чтобы отвлечься и не глазеть на него.
— Вот, возьми, — буркнула она, чувствуя себя маленькой, неловкой и смущенной. Он взял чашку у нее из рук, поставил на стол и обнял ее. — Я бы справилась, — пробормотала она, уткнувшись носом в его плечо. В ответ он лишь крепче прижал ее к себе.
— Знаю. Может, я просто хочу побыть рядом. Может, я не хочу возвращаться к своей работе и ищу предлог, чтобы остаться.
Она запрокинула голову, посмотрела ему в глаза.
— Правда?
Он улыбнулся озорной мальчишеской улыбкой.
— Не ломай себе голову относительно моих мотивов. Я с ними сам разберусь.
Джемайма улыбнулась, он погладил ее по плечу и, к ее разочарованию, отпустил.
Он взял кружку, сел на свой стул, спихнув Нудл на пол, и со вздохом вытянул ноги.
— Значит, Оуэн сломал руку, да?
— Да, для его семьи это катастрофа. Несколько недель он не сможет работать, а его отец неважно себя чувствует, — заявила она укоризненным тоном, — радоваться тут нечему.
Он рассмеялся.
— Я радуюсь не тому, что Оуэн сломал руку, а тому, что я остался. Ты мне нравишься, упрямая маленькая глупышка.
— А-а… — Она вспыхнула, жаркая волна залила щеки. Не зная, что сказать, она уткнулась носом в кружку и спрятала радостную улыбку. Она ему нравится!
Сэм работал как зверь. Он носился взад и вперед по дорожке, которую они вместе проложили, и молча таскал ведро за ведром. Потом взялся убирать навоз; увозил грязную солому на тележке к трейлеру и складывал ее в кузов, пока тот не наполнился доверху.
С полной тележкой он задержался возле Джемаймы, которая массировала вымя Дейзи.
— Трейлер полон. Куда теперь складывать?
Та открыла рот, чтобы ответить, и в эту секунду Дейзи подняла хвост. Предупреждение уже готово было сорваться с губ Джемаймы, когда корова чихнула и зловонная зеленая струя ударила Сэму прямо в грудь.
Он завопил и отскочил назад, безуспешно пытаясь отряхнуться, на его лице застыл неподдельный ужас.
— О-о, нет, рубашка насквозь промокла!
Джемайма старалась. Честно старалась не засмеяться, но это было чересчур — она сложилась пополам, схватилась за живот и тихонько повизгивала от смеха, пока Сэм отплевывался и вертелся, посылая проклятья на головы всех коров на свете.
Наконец он остановился, и Джемайма подняла глаза, вытирая слезы.
— Пойди переоденься, — предложила она, изо всех сил сдерживаясь.
— Во что? Это моя последняя рубашка, кроме тех, что я надеваю на работу. Но их же нельзя использовать. Нет, если я переоденусь, коровы решат, что я бросаю им вызов. Лучше сначала закончить.
— Уверен?
Он кивнул и вырос в ее глазах на целую голову.
— Так куда класть грязную солому? — переспросил он, заняв на сей раз стратегическое положение посреди коровника, подальше от всех хвостов.
— Там, за углом. Я покажу. Уверен, что хочешь продолжать?
Он бросил на нее испепеляющий взгляд, схватил тележку и двинулся за Джемаймой в угрюмом молчании.
— Сюда, пожалуйста, — сказала она, указывая на дымящуюся кучу, вокруг которой растаял снег. — Когда солома перегнивает, я ее продаю.
— Гнилью пахнет уже отсюда, — проворчал Сэм. Она посмотрела на зеленое пятно, расплывающееся у него на груди, и подавила смешок.
— Извини. Я не успела тебя предупредить. Все оттого, что она чихнула…
— Я заметил, — сухо отозвался Сэм и начал энергично перекидывать солому.
Чтобы отвлечься? Поскорее закончить и переодеться? Или избавиться от разочарования? Кто знает…
Сэм пребывал не в лучшем настроении. В нос ему бил ужасный запах, но возникла и другая проблема. Высыхая, вонючая жидкость склеила волоски на груди, и теперь каждое движение рук или плеч причиняло боль, оттого что волоски выдергивались с корнем.
Ему приходилось слышать о женщинах, удаляющих волосы на ногах, и даже о выбривающих грудь пловцах, но только сейчас он начал понимать, что это такое.
Какое счастье, что он не женщина и не пловец!
— Сэм, достань мне кое-что, пожалуйста, — попросила Джемайма, показывая на полку под потолком в задней части коровника. — Старая кончилась.
На полке стояла большая банка с неизвестным веществом под названием «стокгольмская смола». С его везением, вполне вероятно, он опрокинет ее себе на голову. Сэм осторожно потянулся и издал сдавленный стон.
— Сэм?
— Все в порядке, — буркнул он и поморщился.
— В чем дело? Ты поранился?
Он покосился на ее поднятое к нему встревоженное лицо и закрыл глаза. Он не хотел видеть, как она засмеется.
— У меня волосы на груди слиплись. Когда я шевелюсь, они выдергиваются. Очень больно.
Как она рассмеялась, он не видел, зато отчетливо различил сдавленный смешок. Его глаза открылись.
— Нужна тебе эта банка или нет?
— Нужна, если сможешь ее достать, не причинив себе большого вреда.
— Ты просто хочешь полюбоваться на мои страдания, — пробормотал он и, сжав зубы, чтобы не вырвался нечаянный стон, схватил банку и подал Джемайме.
Как только они закончили, она повернулась к Сэму.
— Все, пошли посмотрим, насколько ты облысел.
— Садистка, — прорычал он и поплелся за ней в кухню.
— Снимай рубашку.
— Шутишь? Она ко мне намертво прилипла.
Джемайма осмотрела его со всех сторон и кивнула.
— Ты прав. Мы тебя намочим. — Без долгих приготовлений она схватила тряпку, намочила ее холодной водой из-под крана и начала выжимать ее прямо на Сэма.
— А теплой нельзя? — спросил он сквозь зубы. Джемайма сжалилась, налила в миску воды из чайника. Слишком горячо, но больше он не произнесет ни единого слова. Так он и стоял с видом мученика, а она дюйм за дюймом отрывала присохшую ткань от его груди, пока наконец он не смог снять рубашку через голову.
— Я постираю, — предложила она, и он сунул грязный комок в протянутые руки и скосил глаза себе на грудь.
