базу любых возможных в будущем коллаборационистских формирований. Бесчеловечное обращение с пленными, равно как и не оставшееся в тайне «окончательное решение еврейского вопроса», показало и уцелевшим красноармейцам, и мирным жителям истинное лицо «восточной политики» Гитлера.
26 февраля 1943 года Эрих фон дем Бах-Зелевски подчеркивал в одной из директив: «Белоруссия является источником снабжения войсковых частей. Этот источник не должен иссякать. Именно в тех областях, где действуют бандиты, мероприятия по захвату должны достичь хороших результатов, так как здесь полный захват (продовольствия. —
Справедливости ради надо признать, что германские войска на Востоке постоянно испытывали нужду в продовольствии, а в первую военную зиму — и в теплой одежде. Вышедший из немецкого тыла коммунист Борис Васильевич Желваков на допросе 9 февраля 1942 года свидетельствовал: «Питание немцев состояло из маленькой черствой буханки хлеба на три дня, два раза несладкий кофе, один раз суп, который они едят без хлеба… немцам выдавали сладости в небольшой дозе, заставляли колхозников варить им картофель, который с жадностью собаки пожирали». Неудивительно, что голодные солдаты вермахта тащили у крестьян все: и домашнюю птицу, и прочую живность. Разумеется, это не добавляло симпатий к оккупантам. Уже в сентябре 1942 года одна из групп тайной полевой полиции в Белоруссии не слишком оптимистически оценивала настроение местного населения: «Только незначительное меньшинство сегодня действительно настроено пронемецки, основная масса занимает выжидательную позицию, а тайная вражда по отношению к немцам приняла такие размеры, что ее нельзя недооценивать».
Кстати, сельское хозяйство на оккупированных территориях было основательно подорвано не только военными действиями, но и предшествовавшей политикой. Насильственная коллективизация привела к тому, что на протяжении 30-х годов советское население, за исключением узкой привилегированной прослойки в городах, почти никогда не ело досыта. Особенно тяжело приходилось колхозникам, у которых все излишки продовольствия забирались в города и на продажу за границу для обеспечения ускоренной индустриализации.
Немцы в первые месяцы войны, надеясь на блицкриг, мало заботились о местных жителях. 16 сентября 1941 года, выступая перед чинами военно-хозяйственного управления, Герман Геринг откровенно заявил: «Ясно, что градация в снабжении продовольствием необходима. Сначала идут действующие войска, затем другие войска во вражеской стране и местные вооруженные формирования. Соответственно этому устанавливаются нормы питания. Затем снабжается немецкое гражданское население и лишь потом местное население оккупированных районов. Обеспечиваться продовольствием в занятых областях должны только те, кто работает на нас». А поскольку местные жители трудились без особого энтузиазма, приходилось использовать средства принуждения.
Тяжелым бременем ложилась и повинность по сдаче теплых вещей для нужд германской армии. 9 января 1942 года бургомистр Россонского района Калининской области требовал:
«Несмотря на то, что добровольная сдача уже проведена… каждое хозяйство должно сдать одну мужскую шубу (можно и женскую), одну пару валенок, одну пару носков, одну пару перчаток… Против медлительных сдатчиков должны быть приняты беспощадные меры…»
Местное самоуправление и права частной собственности немцы восстанавливали только в недавно присоединенных к СССР регионах. 14 июня 1942 года рейхсминистр оккупированных восточных территорий Альфред Розенберг заявил на пресс-конференции в Берлине: «Нет ничего удивительного в том, что германские власти принимают в Белоруссии и на Украине другие решения в вопросе восстановления хозяйства, чем те решения, которые приняты в Литве, Латвии и Эстонии. Дело в том, что в результате 23- летнего хозяйничанья большевики разрушили в Белоруссии и на Украине все основы цивилизации. Перед лицом далеко идущих аграрных реформ Советской власти для германских властей не представлялось возможным покончить с наследием большевизма одним росчерком пера. Что же касается Литвы, Латвии и Эстонии, то в этих странах жизнь строится на основе самоуправления. Что правильно для одних, то может оказаться в корне ошибочным для других».
Германская пропаганда пыталась убедить население, что эксцессы, связанные с введением «нового порядка», — всего лишь временные трудности, вызванные условиями войны. В конце 1942 года издававшийся в Риге для рейхскомиссариата «Остланд» журнал «Новый путь» утверждал: «Мы знаем большевизм. Это в прошлом. Теперь каждый день нас знакомят с новой системой и новым порядком. Будем откровенны: многое еще не так, как нам обещает эта новая система. Но ведь теперь война! Большевизм многие годы кормил нас обещаниями лучшей жизни, достойной человека. Теперь она настала. Но ее дал нам не большевизм, а Адольф Гитлер. Прошло время кровавого режима НКВД! Зарождается новая жизнь. Рабочие имеют работу, крестьянин получил землю, растет строительство и развивается промышленность. Мы можем не бояться за свою будущность».
Широкая колонизация восточных земель немцами и «германскими народами», например голландцами или норвежцами, мыслилась только после победоносного окончания войны. Пробные же акции такого рода никакого результата не дали. По сообщению унтер-штурмфюрера СС Даннера от 21 апреля 1943 года, в районах Житомира и Калиновки готовились два поселка для фольксдойче, причем каждый немец должен был получить землю, ранее принадлежавшую двум или трем украинцам. Всего здесь предполагалось выселить 58 тысяч украинцев, место которых должны были занять 12–14 тысяч переселенцев. Однако зрелище они являли собой жалкое: «На вокзал Калиновки прибыл эшелон фольксдойче в количестве 6 тысяч человек… Из 6 тысяч говорят по-немецки только 400 человек. Остальные же люди вообще не внушают доверия, причем много детей и стариков, которые не способны выполнять тяжелую работу. Считаю, что дальнейшее переселение населения проводить пока не следует». Через несколько месяцев немецкие войска были выбиты с Украины, и вопрос о колонизации отпал сам собой.
В партизанских газетах встречаются утверждения, что немцы во время карательных экспедиций истребляли не только славян, но и фольксдойче. Осипович-екая «За Советскую Родину» от 12 апреля 1943 года писала:
«Гитлеровские бандиты, как хищные звери, рыщут по деревням за очередной кровавой добычей. В своей предсмертной агонии они уничтожают не только русских людей, но даже тех, кого они считают людьми арийской крови. Недавно палачи Лапичско-го гарнизона растерзали двух женщин немецкой нации с деревни Аминовичи — Буловацкую (Редих) Э. Р. и Богуминскую (Редих) Т. Р. Но помните, фашистские псы, что за каждый грамм крови советского человека вы расплатитесь пудами своей поганой крови».
Трудно сказать, пострадали ли сестры Редих за связь с партизанами, или карателям было недосуг разбираться в их германском происхождении. Не исключено также, что их убили сами партизаны, а потом свалили вину на немцев, точно так же, как немцы порой собственные преступления приписывали партизанам.
Немцы так и не сумели установить эффективный контроль над оккупированными территориями. В идеале для этого требовалось около 450 тысяч полицейских, но далеко не везде нашлось достаточно желающих. Немецкие же гарнизоны имелись только в райцентрах и на важных железнодорожных станциях. Да и состояли они из охранных, полицейских подразделений и лишь в редких случаях — из боевых частей СС и вермахта. В подавляющем же большинстве деревень и поселков находились только немногочисленные отряды местной полиции или самообороны, которые не могли всерьез противостоять крупным партизанским отрядам и либо переходили на их сторону, либо подвергались истреблению, либо бежали в райцентры под защиту немецких штыков. Такая обстановка сохранялась на большей части территории Белоруссии, в ряде оккупированных областей России, в частности на Брянщине, в Украинском Полесье и на Западной Украине.
