Руки из черного желе метнулись по холмам острова, нырнули в пещеры, в которых лежали сонные переваривающие пищу гауны, схватили их, вытащили на воздух и подвесили над съежившимся Ампридатвиром - сотню гаунов на ста щупальцах, словно ужасные плоды страшного дерева.
– Смотрите! - прогремел голос, хвастливо и дико. - Вот кого вы боялись! Смотрите, как обойдется с ними Рогол Домедонфорс!
Щупальца мелькнули, и дергающиеся, извивающиеся гауны пролетели над городом и упали в море.
– Он сумасшедший, - прошептал Юлан Дор Элаи, - долгий сон повредил его мозг.
– Смотрите на новый Ампридатвир! - гремел могучий голос. - Вы видите его в первый и последний раз. Теперь вы умрете! Вы оказались недостойны прошлого - недостойны поклоняться новому богу Роголу Домедонфорсу. Эти двое, рядом со мной, будут основателями новой расы…
Юлан Дор смотрел встревоженно. Что? Им предстоит остаться одним в пустом Ампридатвире под контролем безумного сверхсущества?
– Нет!
Одним движением он выхватил меч и, погрузив его в цилиндр с желе, пронзил мозг, рассек его стальным лезвием.
Ужаснейший звук, никогда прежде не слышанный на Земле, потряс воздух. Мужчины и женщины сходили с ума на площадях.
Щупальца Рогола Домедонфорса по всему городу забились в лихорадочной агонии, как дергает лапками раненое насекомое. Великолепные башни рушились, крики жителей прорезали грохот катастрофы.
Юлан Дор и Элаи побежали на террасу, где оставили воздушную лодку. За ними слышался хриплый шепот:
– Я… еще… не мертв. Если… все мои мечты… разбиты, то я… убью… и вас двоих…
Они прыгнули в лодку. Юлан Дор поднял ее в воздух. Невероятным усилием одно из щупалец, прекратив хаотические движения, метнулось, чтобы перехватить их. Юлан Дор увернулся, бросил лодку в небо. Щупальце устремилось за ними.
Юлан Дор до предела отвел рычаг скорости, ветер запел и засвистел вокруг машины. А вслед за ней летела дрожащая рука умирающего бога, стараясь раздавить мошку, причинившую ему такую боль.
– Быстрее! Быстрее! - молил Юлан Дор машину.
– Выше, - прошептала девушка, - выше - быстрее…
Юлан Дор поднял нос лодка круто вверх, но черное щупальце следовало за ней - черная радуга, подножие которой - в далеком уже Ампридатвире.
Но тут Рогол Домедонфорс умер. Щупальце превратилось в облако дыма и медленно рассеялось над морем.
Юлан Дор продолжал лететь на полной скорости, пока остров не превратился в дымку и не исчез в море. Только тут он замедлил скорость, перевел дыхание и позволил себе расслабиться.
Элаи неожиданно упала ему на плечо и истерически разрыдалась.
– Тише, девочка, тише, - успокаивал ее Юлан Дор. - Мы спасены; мы навсегда покидаем этот проклятый город.
Она успокоилась и скоро спросила:
– Куда же мы теперь полетим?
Юлан Дур расчетливо и с некоторым сомнением осмотрел летающую машину.
– Кандайв не получит никакой магии. Но у меня будет что рассказать ему. Может быть, он останется доволен… И, конечно, он захочет летающую лодку. Но мы еще посмотрим, еще посмотрим…
Девушка прошептала:
– А нельзя ли нам просто лететь на восток? Все лететь, лететь и лететь, пока не найдем место, где встает солнце, и хороший луг, и фруктовые деревья возле него?..
Юлан Дор посмотрел на юг и подумал о Кайне с его тихими ночами и окрашенными в цвет вина днями, о просторном дворце, в котором он живет, о лежанке, с которой он будет смотреть на воды залива Санреаль, на старые оливковые деревья, на суматоху праздничных дней…
И сказал:
– Элаи, тебе понравится Кайн.
Гвил из Сферы
Рождение маленького Гвила, очень непохожего на своих родителей и других жителей селения, было причиной постоянной досады для его отца. Внешне совершенно нормального ребенка все время мучила странная жажда необычного. Говорили, что его кто-то заколдовал еще во чреве матери. Часто при самом незначительном волнении мальчик как-то странно хохотал, и это очень развлекало окружающих. Когда Гвилу исполнилось четыре года, он начал задавать странные вопросы:
– Почему у квадрата больше сторон, чем у треугольника?
– Почему мы ходим в темноте и не спотыкаемся постоянно?
– Растут ли в океане цветы?
– Почему, когда ночью идет дождь, звезды не шипят?
На все это отец сердито отвечал:
– Таковы законы философии, и квадраты с треугольниками им подчиняются! - Или: - Мы находим путь на ощупь. - Или: - Я над этим не задумывался. Что там на дне, известно только Хранителю! - Или: - Не знаю, ведь звезды выше даже самых высоких облаков!
Когда Гвил подрос, он стал очень вспыльчив, быстро раздражался, но, многого не понимая, продолжал задавать свои вопросы:
– Почему человек умирает, когда его убивают?
– Куда исчезает красота?
– Сколько будут жить на земле люди?
– Что находится выше неба?
Отец сердился, но пытался ответить и на это:
– Смерть - следствие жизни, - говорил он. - Жизнь человека походит на воздушный шар. Шар летит, а жизнь течет, похожая на цветной причудливый сон.
– Красота часто коварна, она обманывает зрение. Но когда нет любви, глаза смотрят и не видят красоты.
– Некоторые люди считают, что они приходят на этот свет, чтобы есть, а потом умереть; другие живут в своих делах.
– Только Хранитель может ответить на все вопросы.
Гвил размышлял, пытаясь постичь многое, пока не понял тайный смысл явлений. Шла молва, что при родах ему повредили голову и сейчас он пытается восстановить свой рассудок.
Гвил часто бродил по травянистым холмам Сферы. Ему хотелось ближе узнать то, что его окружает.
Наконец отцу окончательно надоели его расспросы, он больше не хотел их слушать, отговариваясь тем, что рассказал все, что знал.
Гвил к этому времени повзрослел и всматривался в жизнь широко распахнутыми глазами. Но в уголках его рта, казалось, притаился какой-то страх.
Видя, что отец сердится, юноша попросил:
– Разреши задать еще один вопрос - последний!
– Задавай, - ответил отец, - но только один, не больше.
– Ты часто ссылаешься на Хранителя. Кто он? Где я смогу его найти, чтобы удовлетворить свое любопытство?
Отец посмотрел на сына, как на сумасшедшего, и спокойно сказал:
