видение, чего? Выдержат ли мои чувства все это? Да, «книга мертвых» подготовила нас к этому: после смерти перед нами промелькнут многие, и все они будут казаться враждебными нам. Каждый будет противостоять этому в одиночку. Ужасный путь - и всегда через страдания, перерождение, будучи готовым воспринять какую-нибудь заблудшую, павшую душу. Страшная иллюзия'. Он отпрянул от стойки и выбежал из закусочной. Дверь пропищала за спиной, следующая ее створка подтолкнула его на тротуар. «Где я? Вне своего мира, своего пространства и времени. Серебряный треугольник сбил меня с толку. Я сорвался со своих швартовых, и меня ничто не удержит: вот конец всех мои попыток, урок мне навсегда. Зачем идти вразрез своему мироощущению? Для того, чтобы полностью заблудиться, потеряв все свои указательные столбы и остальные знаки, которыми можно было бы руководствоваться? Нужно прекратить это ужасное брожение среди теней, снова сосредоточиться и вернуться в свой мир». Он ощупал карманы, но серебряного треугольника не обнаружил. Он исчез, остался на скамейке в парке вместе с портфелем. Катастрофа. Согнувшись, он побежал по тротуару назад в парк. Дремавшие бездельники удивленно глядели ему в вслед, когда он бежал по дорожкам. Вот та скамья, и портфель стоит возле нее. Серебряного треугольника не было видно. Он стал искать вокруг. Да, вот он, упал в траву и лежит почти незаметно там, куда он его в ярости зашвырнул. Он снова сел, стараясь восстановить дыхание - слишком уж он запыхался. 'Еще раз внимание к треугольнику, - сказал он себе немного отдышавшись. - Внимательно гляди на него, даже насильно, и считай, ну, хотя бы до десяти, но медленно и громко. Что за идиотские сны наяву! Соперничество наиболее пагубных аспектов, присущих юности, но совсем нечистая непорочная невинность истинного детства. И не причем здесь мистер Чилдан или ремесленники. Надо винить только собственную жадность. Разве можно силой что-нибудь понять?' Он медленно считал вслух, а затем вскочил на ноги. - Проклятая глупость, - резко сказал он. Туман рассеялся. Он огляделся. Муть уменьшилась, так ему, во всяком случае, показалось. Теперь он должным образом оценил язвительные слова святого Павла о том, что иногда мы видим мир в кривом зеркале. Это не просто метафора, а проницательный намек на оптические иллюзии. Мы действительно все видим астигматически, в самом глубоком смысле этого слова: наши ощущения пространства и времени - порождение нашей собственной души, и иногда эти ощущения изменяют нам - ну, как расстройство среднего уха лишает нас равновесия, и это бывает даже тогда, когда просто каким-нибудь необычным образом наклонить голову - и чувство равновесия исчезает. Он положил серебряную безделушку в карман пальто и некоторое время сидел с портфелем на коленях. 'Что я должен сейчас сделать, - сказал он себе, - так это пойти и снова посмотреть на это отвратительное сооружение. Как это назвал его прохожий? Портовой путепровод. Если его еще можно видеть'. Но он чувствовал, что ему страшно двинуться с места. «И все же я не могу просто так сидеть здесь. На мне лежит бремя обязанностей, которые я должен выполнять. Как разрешить эту дилемму?» Два маленьких мальчика-китайца с шумом бежали по дорожке. Стайка голубей захлопала крыльями и взлетела. Мальчики остановились. - Эй, молодые люди, - позвал их мистер Тагоми. Он стал рыться в кармане. - Подойдите сюда. Мальчики настороженно приблизились. - Вот десять центов. Мистер Тагоми бросил им монету, и мальчики стали, толкаясь, бороться за нее. - Выйдите на Керни-стрит и посмотрите, есть ли там педикэбы. Потом вернитесь и скажите мне. - А вы дадите нам еще одну монету, когда мы вернемся? - спросил один из мальчиков. - Да, - ответил мистер Тагоми. Но мы должны сказать мне правду. Мальчики пустились по дорожке. «Мне могут посоветовать, - подумал мистер Тагоми, - подать в отставку и жить в уединении, может даже покончить с собой». Он вцепился руками в портфель. Внутри все еще лежало оружие, так что с этим никаких затруднений не будет. Мальчишки примчались назад. - Шесть! - кричал один из них. - Я насчитал шесть. - А я пять, - тяжело дышал второй. - Вы уверены, что это педикэбы? - спросил мистер Тагоми. - Вы отчетливо видели, что водители крутят педали? - Да, сэр, - вместе выпалили они. Он дал каждому по десятицентовику. Они поблагодарили его и убежали. «Назад в контору и за работу», - подумал мистер Тагоми. Он встал и поудобнее взял портфель. Обязанности зовут. Еще один, заполненный текущими будничными делами день'. Он еще раз прошел по дорожке вниз вышел на тротуар Керни-стрит. - Кэб! - громко позвал он. Тотчас же из уличного потока отделился педикэб. Водитель остановился у бордюра, на его худом лице блестел пот, грудь тяжело вздымалась. - Да, сэр. - Отвезите меня в «Ниппон Таймз Билдинг», - велел мистер Тагоми. Он поднялся на сиденье, водитель принялся ловко лавировать среди других кэбов и автомобилей.
До полудня оставалось совсем немного, когда мистер Тагоми добрался до «Ниппон Таймз Билдинг». Еще в вестибюле первого этажа он велел дежурной связать его с мистером Рамсеем наверху. - Это Тагоми, - сказал он, услышав ответ мистера Рамсея. - Доброе утро, сэр. Это большая радость для всех нас. Мы не видели вас утра, и со страхом позвонил вам домой в десять часов. Но ваша жена сказала, что вы ушли. - Там наверху весь беспорядок полностью устранен? - Никаких следов. - Абсолютно никаких? - Даю вам честное слово, сэр. Удовлетворившись, мистер Тагоми положил трубку, направившись к лифту. Уже наверху, войдя в свою контору, он позволил себе бегло осмотреть обстановку краем глаза. Действительно, как и утверждал мистер Рамсей, никаких следов не было. Ему стало легче. Никто бы не узнал о том, что здесь было, если бы сам не видел. Однако, теперь даже нейлоновый ковер на полу обладал историчностью. В конторе его встретил мистер Рамсей. - Ваша смелость - сегодняшняя тема для восхваления на страницах «Таймс», - начал он. - В статье описывается… Однако, увидев выражение лица мистера Тагоми, он внезапно умолк. - Что можно сказать о текущих делах? - спросил мистер Тагоми. - Где генерал Тадеки, то есть бывший мистер Ятабе? - Тайно возвращается в Токио на самолете с копченой селедкой, совершающем челночные рейсы. - А что насчет мистера Бейнеса? - Я не знаю. За то время, что вы отсутствовали, он появился на короткое время, как-то даже украдкой, но ничего не сказал. Мистер Рамсей в нерешительности замолчал. - Возможно, он вернулся в Германию. - Для него было бы куда лучше отправиться на Родные Острова, - сказал мистер Тагоми. Он обращался главным образом к самому себе. «Во всяком случае, - подумал он, - сейчас важнее всего генерал, а это уж вне пределов моего поля зрения. Никакого отношения не имеет ни ко мне, ни к моей конторе: мною здесь воспользовались, но это, конечно, так и должно быть. я был их - как это называется? - прикрытием. Я - ширма, прикрывающая действительность. За мною, спрятанная от чужих жадных глаз протекает главная реальность. Странно. Иногда важно быть просто картонной ширмой, неотъемлемой частью создаваемой иллюзии. И по закону экономии, присущему природе, ничто не пропадает зря, даже то, что нереально. Сколько всего скрыто в процессе генезиса природы». Появилась взволнованная мисс Эфрикян. - Мистер Тагоми, меня послали с телефонной станции. - Успокойтесь, мисс, - сказал мистер Тагоми. «Ведь жизнь продолжается», - подумал он. - Сэр, здесь германский консул. Он хочет с вами переговорить. Она перевела взгляд с него на мистера Рамсея и вновь посмотрела на мистера Тагоми. Лицо было неестественно бледным. - Мне сказали, что он был здесь в здании и раньше, но им было известно, что вы… Мистер Тагоми знаком остановил ее. - Мистер Рамсей, напомните, пожалуйста, фамилию консула. - Фрейер Гуго Рейсс, сэр. - Да, теперь я припоминаю. «Что ж, - подумал он. - Очевидно мистер Чилдан в конце концов сделал мне одолжение, отклонив просьбу вернуть пистолет». Взяв с собой портфель, он вышел из конторы и зашагал по коридору. В коридоре стоял аскетически сложенный, хорошо одетый белый. Коротко подстриженные, выгоревшие соломенные волосы, блестящие черные кожаные туфли европейского производства, напряженная поза и изысканный портсигар слоновой кости. Несомненно, это был он. - Герр Гуго Рейсс? - спросил мистер Тагоми. Немец поклонился. - Случилось так, - сказал мистер Тагоми, - что в прошлом вы и я поддерживали свои отношения по почт6, посредством телефона и тому подобного, но до сих пор ни разу не встретились лично. - Это большая честь для меня, - сказал Гуго Рейсс. Он сделал шаг навстречу. - Даже несмотря на досадные недоразумения. - Какие же, интересно? - осведомился мистер Тагоми. Немец поднял бровь. - Простите меня, - сказал мистер Тагоми. - Мне еще не совсем ясно, на какие недоразумения вы ссылаетесь. И как можно заключить заранее, объяснения ваши будут шиты белыми нитками. - Ужасно, - сказал Гуго Рейсс. Он покачал головой. - Когда я впервые… - Прежде, чем вы начнете свой молебен, позвольте сказать мне. Я лично застрелил двух ваших эсэсовцев, сказал мистер Тагоми. - Полицейское управление Сан-Франциско вызвало меня, - сказал Гуго Рейсс. Он окутывал обоих клубами противно пахнувшего дыма сигареты. - За несколько часов мне удалось побывать и в участке на Керни-стрит, и в морге, а затем меня ознакомили с показаниями ваших людей, данными ими следователю полиции. Это был кромешный ужас с начала и до конца. Мистер Тагоми не проронил ни слова. - Однако, - продолжал герр Рейсс, - утверждения о том, что эти головорезы каким-то образом связаны с Рейхом, оказались необоснованными. Мое собственное мнение заключается в том, что
