боку проступили фигурки женщин, быков и стройных юношей. У изображений не было голов, кистей рук и ступней ног.

– Это ритуальная посуда, - сказал Артур, откладывая кувшин в сторону. - Счастливцы пляшут на полях смерти… Видимо, критяне схватились за свои реликвии в последний момент, когда враг уже ворвался в город.

Он высоко поднял факел и зашагал к квадратному проему двери в соседнее помещение. Теперь археолог шел первым, и как бы Шлиман ни спешил, Артур не давал ему себя обогнать. Длинный темный ко- ридор-дромос кое-где был разрушен недавним землетрясением, и людям приходилось огибать кучи битого камня. Зато и солнце проглядывало в образовавшиеся дыры.

Вскоре путь оборвался в небольшой камере со ступенчатым потолком и глубокими, сложенными из кирпича нишами в стенах. Именно здесь когда-то стояли сосуды, которые теперь валялись на полу в тронном зале. Посреди комнаты возвышался покрытый завесами пыли алтарь. На четырехугольном камне лежали кости, которые, судя по сохранившимся золотым поножам и браслетам, могли принадлежать только очень знатной особе. Нагнувшись, Артур поднял с пола золотую же коническую шапку, некогда украшенную причудливым плюмажем. Не было сомнений, что колпак упал с головы жертвы.

Эванс разгреб руками волокна пыли и начал разглядывать скелет. Тот лежал на боку. Руки и ноги в момент смерти были связаны, да так и остались вместе, хотя веревка истлела. На виске у черепа виднелись глубокие пробои.

– Его закололи, как жертвенного быка, - заключил археолог. - Полагаю, господа, перед нами останки Миноса, последнего царя Крита. Судя по костяку, ему было чуть больше двадцати.

– Такой молодой! - ахнул женский голос за спиной у Артура. Эванс обернулся и без всякого удовольствия встретился глазами с

Софи.

– Я же сказал тебе… - Он осекся, поняв, насколько неуместно звучат его слова в присутствии посторонних.

Шлиман цепко следил за этими двумя. Их поведение в последние дни нравилось ему все меньше. Он специально послал за женой, чуть только двери в Лабиринт поддались. Пусть придет посмотреть на триумф своего Париса!

Генрих мучительно сглотнул и пожевал губами, словно не мог перетереть суховатую горечь, попавшую на язык.

Они думают, с ним можно играть. Они уверены в своей безнаказанности. Конец XIX века! Мы цивилизованные люди. Но он-то не цивилизованный человек! Он мечтал стряхнуть с себя, а за одно и со всего мира груз цивилизации. Агамемнон и Клитемнестра. Электра и ее преступная мать. Орест и Пилад в руках Ифигении. Вот его жизнь, его страсти, его мера, которой он меряет других и хочет быть измерен сам. А эти двое… так ничего и не поняли.

Скоро поймут.

– Я не предполагал, что мадам Шлиман здесь, - извинился Артур. - Мне казалось, наше путешествие небезопасно.

– Оставьте все, что вам казалось, при себе, - свистящим шепотом оборвал его Генрих. - И идемте. Здесь больше нечего смотреть.

Из жертвенной крипты дромос уводил дальше. Коридор начал понижаться, и Артур понял, что они перешли в подвальные этажи дворца, расположенные глубоко под культурным слоем, который он расчистил на поверхности. Слева от себя археолог слышал тревожное дыхание Софи.

– Мадам, вам не по себе? - он старался сохранять равнодушный тон.

– Нет, я сгораю от любопытства, - с напускной бодростью отозвалась женщина и прибавила уже шепотом: - Здесь очень холодно.

Эванс снял куртку и накинул ей на плечи. Что же делать, если муж не догадывается о таких простых вещах? Шлиман сверкнул на них яростным взглядом, но ничего не сказал. В каждом новом помещении, где обнаруживалось хоть что-то ценное, он оставлял по паре рабочих для охраны находок, и вскоре по дромосу двигались только трое: Генрих, Софи и Артур.

Коридор преградила осыпь. Чтобы идти дальше, ее надо было расчистить. Внимание спутников привлек круглый колодец в полу, каменная крышка съехала с него от удара. Бросив факел в темный зев, Эванс убедился, что колодец неглубок, и воды там нет.

– Обвяжите меня веревкой, я спущусь, - деловито сказал он Генриху. - Посмотрю, что как.

Шлиман без разговоров помог ему, придерживая и подтравливая ременную петлю. Минуты через две археолог был на дне и подобрал факел.

– Отсюда есть ход! - крикнул он. - В том же направлении, куда вел верхний коридор. Я пройду немного…

– Подождите нас! - окликнул его Генрих. - Выбраться наверх не составит труда.

Прежде чем Артур успел возразить против того, чтобы мадам Шлиман демонстрировала умение лазать по канатам, Софи оказалась внизу.

– Только после вас, дорогая, - подбодрил ее муж, пропустив к краю колодца.

– Не стоит, может быть, - запротестовал Артур, догадываясь, что творится неладное.

– Не стоит? Вы так полагаете? - отозвался сверху Шлиман. В его голосе слышалась издевка. - А мне кажется, гениально придумано. Что, доктор Эванс, пойдете со мной на новую сделку?

– Я вас не понимаю!

Вместо ответа Артуру на голову упала веревка.

– Я изменил условия нашего договора! - весело воскликнул Генрих, берясь руками за края каменной плиты и изо всех сил толкая ее вперед. - Оставляю вам свою жену, раз уж она вам так нравится. А себе забираю все, что вы здесь раскопали.

– Вы сумасшедший! - закричал Эванс в щель над головой. - Вас станут спрашивать, где мы. Полиция…

– Вы уже имели дело со здешней полицией, - насмешливо бросил Шлиман. - Уверяю, рабочие еще более сговорчивы. Я на треть увеличу их жалованье, и никто даже не вспомнит о вашем существовании.

– Генрих! - срывающимся голосом позвала Софи. - Умоляю, выпусти нас! Ведь я всегда делала то, что ты хочешь… Я ни в чем тебе не прекословила…

Каменная плита скрипнула, окончательно вставая на прежнее место.