бургундского вина.

Джина уснула на диване. Неудивительно, подумал Ланзо, после такого сытного обеда и игр с племянниками и племянницами. Рождество с ее семьей, как она и предупреждала, прошло шумно, но после первых минут неловкости его удивительно тепло приняли ее отец, мачеха и сводные сестры.

Он вытянул ноги и посмотрел на мигающие огоньки на елке, которую Джина поставила в гостиной. Он никогда не украшал дом на праздники. Не важно, проводил ли он Рождество в Позитано или в Риме, для него это был обычный день.

Он снова вспомнил, как его приняла семья Джины. На следующий год в это время здесь уже будет ребенок, но он не приедет в Англию, чтобы провести с ним время. Это будет нечестно, если он не может быть хорошим любящим отцом, какими были мужья сестер Джины. Когда он наблюдал за тем, как Ричард Мелтон укачивает своего сына, он почувствовал укол вины, потому что он не будет любить своего ребенка.

Джина потянулась во сне и повернула голову к Ланзо. У нее всегда была потрясающая фигура, но из-за беременности грудь стала больше. Соблазн прикоснуться к ней и почувствовать ее вес был так велик, что Ланзо шумно вдохнул, чувствуя, как по телу разливается желание.

У него давно не было секса. Прошли месяцы с тех пор, как он последний раз занимался любовью с Джиной, и он не хотел заводить другую любовницу. Ему казалось неправильным спать с другой женщиной, пока его ребенок растет в животе Джины. Может, когда он родится, ему будет проще отдалиться от нее. Но сейчас он мог думать только о том, чтобы стянуть платье и оголить ее груди.

— Ланзо… Прости, должно быть, я задремала. — Джина покраснела, заметив, что ее голова почти лежит на его плече. — Наверное, тебе скучно сидеть здесь в темноте, — пробормотала она и оглядела комнату, освещенную только огнями на елке.

— Мне не скучно, cara.

Она напоминала маленького котенка, свернувшегося возле него, и он поднял руку, чтобы убрать волосы с ее лица.

— Здесь так спокойно, рядом с тобой.

После ее отъезда из Позитано он погрузился в работу, чтобы не думать о ней или ребенке. Пятнадцатичасовой рабочий день и постоянные перелеты по всему миру оставляли мало времени, чтобы думать о чем-то помимо бизнеса. Но, несмотря на его плотный график, она всегда занимала его мысли, и он не мог жить без их долгих разговоров по телефону.

Его страсть к ней не угасла за несколько месяцев разлуки. Воспоминания о ее великолепном теле занимали его мечты, а беременность сделала ее еще более соблазнительной и желанной.

Тишину нарушало только тиканье часов на камине. В полумраке глаза Ланзо сверкали, и Джина замерла, когда он наклонил голову. Она знала, что он собирается поцеловать ее, и знала, что не должна позволять ему это делать, но она не могла пошевелиться.

Ее губы раскрылись.

— Cara…

Он накрыл ее рот своими губами и поцеловал так нежно, что на глаза стали наворачиваться слезы.

Она не могла устоять перед ним, и в этом заключалась вся проблема. Она влюбилась в него, когда ей было восемнадцать, и глубоко внутри она понимала, что с тех пор не переставала его любить.

Ланзо понял, что скучал по ней, когда положил руку на ее затылок и наклонил ее голову, чтобы углубить поцелуй. Ее мягкие влажные губы послушно раскрылись, когда его настойчивый язык коснулся их. Он застонал и взял в руку ее грудь, погладив пальцем затвердевший сосок.

Она хотела его так же, как он. Она никогда не скрывала свою страстную натуру, и ее готовность только усилила его нетерпение, когда он провел рукой по ее ноге и животу.

Неожиданно он замер, почувствовал шевеление под пальцами.

— Малыш говорит «привет», — прошептала Джина, чувствуя еще одно движение в животе. Ощущение было невероятно приятным, и она положила ладонь поверх руки Ланзо, чтобы он снова его почувствовал. — Может, он или она узнал папу, — прошептала она. Ее улыбка исчезла, когда она заметила, что он напрягся. — Все нормально, дети пинаются, — заверила она его, решив, что он беспокоится о чем- то.

Ланзо дернулся от нее, как от огня. Нескрываемая надежда в ее глазах снова вернула его в реальность, и он провел рукой по волосам, проклиная себя за то, что позволил ситуации выйти из-под контроля.

— Я же говорил тебе, я не могу стать таким отцом, как ты хочешь, — резко проговорил он. — Я видел, как ты смотрела на своего деверя сегодня, когда он играл с ребенком, и я знаю, о чем ты думала. Но я ничего не чувствую к ребенку, которого ты носишь, равно как и к кому-то еще.

— Как ты можешь быть уверен? — воскликнула Джина. — Когда ребенок родится, ты можешь изменить свое мнение.

— Этого не будет. — Ланзо встал и включил лампу, которая тут же залила комнату ярким светом. Он увидел боль в ее взгляде, и на него снова нахлынуло чувство вины. — Я не хочу никого любить, — признался он.

— Но почему? — Джина никогда не верила, что он может влюбиться в нее, но ребенку нужен отец, чтобы защищать и помогать ему и, самое главное, любить. Она схватила его за руку и сжала ее, когда он попытался уйти. — Я знаю, что это связано со смертью твоих родителей и твоей невесты. Дафна рассказала мне, что произошла трагедия, но она больше ничего не рассказывает.

— Мне нужно ехать, — сказал Ланзо.

Она пораженно смотрела, как он идет к двери. Его пиджак висел на стуле, и, когда он перекинул его через плечо, Джина поняла, что он действительно уезжает.

— Куда ты поедешь? Сегодня Рождество.

День, который начался с такой радости и надежды, заканчивался отчаянием.

— Мой самолет на стоянке. Я сделаю короткую остановку в Риме, а оттуда полечу в Канаду.

Работа, как всегда, заполнит привычную пустоту внутри, а переговоры об открытии нового ресторана в Торонто займут его мысли на несколько дней.

Джина вышла за ним в холл. Его чемодан стоял все там же, куда он бросил его утром. Он взял его и открыл входную дверь, впуская в дом холодный ветер. Она не могла поверить, что он уходит. Он же повернется? Скажет что-нибудь? Он вышел на крыльцо и стал закрывать дверь. Джина побежала к нему.

— Ланзо! — Она вдохнула, когда он медленно повернулся, но мертвый взгляд его глаз лишил ее последней надежды. — Ты нужен нашему ребенку, — прошептала она. — Ты нужен мне.

Он покачал головой, словно отрицая ее слова.

— Прости, cara, — тихо сказал он и сбежал вниз по ступенькам не оглядываясь.