Когда Оливия проснулась, комнату заливал яркий солнечный свет. Интуитивно она поняла, что в доме никого нет. Внизу, на кухонном столе, она нашла записку: «Вернусь днем, пошел своим маршрутом в горы. Желаю хорошо провести время».

Скомкав записку, Оливия бросила ее в мусорное ведро и пошла принимать душ. В середине дня она отправилась бродить по окрестностям. Когда вернулась, они поужинали с Мэтью и сели читать у камина, правда Оливия не запомнила ни одного слова из прочитанного. Легла она рано, но большую часть ночи ворочалась в кровати.

Понедельник был очень похож на воскресенье, только ее напряжение достигло более высокой отметки, а Мэтью еще более усердно избегал ее.

Завтра рано утром им возвращаться в Филадельфию, думала Оливия, стоя у окна гостиной и глядя, как Мэтью колет дрова. Свадебное путешествие окончилось, так и не начавшись.

Вид Мэтью, который работал голым по пояс, вызвал у нее мучительное желание. Она подавила его. Сегодня она пойдет в горы. Мэтью рассказал, что построил там маленькую хижину. Это даст ей возможность отсутствовать почти весь день.

Мэтью работал сосредоточенно и ловко. Стук его топора эхом разносило по окрестным склонам гор. Нехотя оторвавшись от этого зрелища, она пошла налить себе кофе. Неожиданно дверь распахнулась, и стремительно вошел Мэтью, зажимая ладонью вторую руку. Она с ужасом увидела, что из-под ладони капает на пол кровь.

— Мэтью!..

— Ничего страшного, всего лишь щепка. — Он пролетел мимо нее.

Она поспешила за ним в ванную, где он уже отворачивал кран с холодной водой. Большая деревянная щепка глубоко вонзилась в руку у основания большого пальца.

— У тебя есть какие-нибудь щипчики?

Слетав наверх, она вернулась через минуту, когда он поливал руки дезинфицирующим раствором.

— Стой спокойно, — скомандовала Оливия и обмакнула в раствор щипчики.

— Я сам могу это сделать, Оливия.

— Не можешь! И перестань спорить! — Она грубо притянула к себе его руку.

Но щипчиками Оливия действовала нежно и осторожно. Она слышала, как он задержал дыхание, когда она вытягивала часть щепки из раны.

— Извини. Я знаю, что это больно.

Оставалась небольшая заноза. Прикусив губу, она ухватила ее за кончик и выдернула. Затем полила на рану раствором антибиотика.

— Ну вот и все. Где у тебя хранятся пластыри?

— В шкафчике над умывальником.

Оливия заклеила рану двумя пластырями.

— Они остановят кровотечение, — сказала она и подняла голову.

Слишком близко было его большое тело. На груди курчавились темные волосы. Она бы дотронулась до него, если бы не его взгляд, которым он, казалось, просвечивал ее насквозь. Убийственный взгляд, подумала она с содроганием и отодвинулась от него.

— Я… пойду… если с тобой все в порядке… в горы.

— Иди все время прямо.

— Обязательно надо подчеркивать, что тебе невыносимо видеть меня?

— Ты сама начала это, запретив секс.

Запах мужского тела будоражил ее. А что, если взять и поцеловать его прямо сейчас? Оттолкнет? Или примет в объятия и поцелует ее так, как давно уже не целовал?

Не смей, Оливия! — приказала она себе.

Отступая лицом к нему, она чуть не упала, споткнувшись о коврик у ванны, и вспыхнула от стыда, что он так легко читает ее мысли.

— Я на весь день.

— Следи за погодой.

— Говоришь, как мой отец!

— Ты вышла замуж не за своего отца, а за меня, могла бы запомнить.

Если б она могла забыть об этом! Каждая минута этого фиктивного свадебного путешествия была наполнена для нее мыслями о нем. Вот и сейчас ей хочется только одного — упасть с ним на ближайшую постель и затеряться в нем, раствориться в нем… О Господи, взмолилась Оливия, забери меня отсюда!

Резко повернувшись, она выбежала из ванной, на ходу схватила рюкзак и, выскочив из дому, направилась по тропинке, ведущей в гору. Всю дорогу она то и дело спотыкалась о камни, поскольку мыслями находилась в другом месте.

На вершине Оливия отыскала хижину, и целый час просидела на ступеньках, устремив взгляд на заросшие лесами склоны гор, над которыми ходили тяжелые свинцовые тучи.

Она-то боялась, что ей придется отбиваться от Мэтью, а вместо этого он обращается с ней, как с сестрой. Хуже — как с дальней родственницей, с которой он вежлив и только. И даже еще хуже — как с женщиной, которая его не волнует. Тогда, что же означали его страстные поцелуи на горе Уэдли и в доме отца? Они тоже были фальшивыми и ей не во что верить? Но он хотел ее, она готова в этом поклясться. Что же произошло за это время? «Ты самая красивая женщина на свете», — сказал он. Неужели это была игра и слова предназначались для ушей окружающих? Почему она чувствует себя такой растерянной и несчастной?

Мэтью хотел ее. А теперь не хочет. И вдруг она вспомнила о тех трех днях, проведенных им в Нью- Йорке. Может, у него там женщина? Ну конечно! Почему она не подумала об этом раньше? Как все просто объясняется! Он провел эти три дня со своей женщиной в Нью-Йорке! От Оливии он потребовал обещания не заводить романов на стороне в течение трех месяцев, она же отказалась потребовать от него того же. Слишком гордая была, слишком самоуверенная. Слишком глупая.

Ненавижу ее, думала Оливия, смертельно ненавижу! Какой же дурой я была! Предложить семьдесят тысяч долларов человеку, который в сто раз богаче тебя, отказаться от секса с человеком, у которого есть любовница. Представляю, как он потешался надо мной!

Его я тоже ненавижу. Как мне пережить этот брак?

Крупная капля дождя упала ей на лоб. Следи за погодой, предупредил ее Мэтью, а она даже не захватила с собой дождевика. Молния сверкнула над дальними горами, послышался раскат грома, а потом разверзлись небеса и полил такой сильный дождь, что сквозь его завесу трудно было разглядеть тропу. Можно было укрыться в хижине. Или вернуться в дом, к Мэтью? Она обязана вернуться, и выбора у нее нет. Еще не было случая, чтобы она отступила перед трудностями. Продев руки в лямки рюкзака, Оливия начала спускаться по склону, и через два часа вошла через черный ход в дом.

Мэтью дожидался ее.

— Идиотка несчастная, — закричал он. — Неужели ты не знаешь, что хуже всего оказаться в грозу на склоне горы.

Оливия промокла до нитки, рубашка и джинсы прилипли к телу, волосы облепили лицо. Объясняться с Мэтью у нее не было ни сил, ни желания.

— Не все такие умные, как ты, — ответила она. — Я все еще самая прекрасная женщина на свете?

— А ты все еще собираешься развестись со мной, когда тебе будет удобно?

— Я разведусь, как только не станет отца… — Услышав собственные слова, она пришла в ужас и крикнула с отчаянием в голосе: — Я не могу больше так, я этого не вынесу… Извини, Мэтью, мне бы вообще лучше рта не открывать, я замерзла и иду в душ.

Она нагнулась расшнуровать разбухшие от воды ботинки, но пальцы не слушались ее. Крякнув от досады, Мэтью взялся сделать это за нее. Она смотрела на его волосы, на широкие плечи, и сердце ее