комнату, отодвинув занавеску. Я услышал приглушенное приветствие царя и ее тихий ответ.
Атон посадил меня на табурет у низкого столика и, не говоря ни слова, поставил доску для игры в бао. Я играл безразлично, едва вспоминая, что нужно перекладывать полированные круглые камушки из чашечки в чашечку. Атон выиграл подряд три партии. Ему очень редко удавалось победить меня в этой игре, но отвлекали голоса из комнаты за занавеской, хотя говорили там слишком тихо и я не мог ничего разобрать.
Затем я внезапно услышал слова, произнесенные моей госпожой так, как учил ее:
— Пожалуйста, ваше величество, будьте нежны со мной, умоляю вас, не причиняйте мне боль. — Просьба прозвучала так трогательно, что даже Атон чуть закашлялся и вытер нос полой одежды. С усилием я взял себя в руки. Мне так хотелось вскочить на ноги, ворваться в спальню и унести прочь мою девочку!
Некоторое время в комнате было тихо, потом послышался один единственный всхлипывающий вскрик, который пронзил мою душу, и снова воцарилась тишина.
Мы с Атоном сидели, согнувшись над доской бао, и больше не пытались делать вид, будто играем. Не знаю, как долго нам пришлось ждать. Наверное, уже началась последняя ночная стража, когда я услышал в комнате храп старика. Атон посмотрел на меня и кивнул, грузно поднявшись на ноги.
Не успел он подойти к двери, как занавески раздвинулись, и моя госпожа вышла к нам навстречу.
— Возьми меня домой, Таита, — прошептала она.
Не долго думая, я поднял ее на руки, Лостра обняла меня за шею и, прислонившись головой к плечу, затихла, как маленькая девочка.
Атон поднял масляный светильник и пошел впереди, освещая нам дорогу на женскую половину. Он оставил нас у дверей в спальню моей госпожи. Я положил ее на кровать и, пока она тихо дремала, осторожно осмотрел. Крови было мало: чуть размазанная струйка на шелковистой коже бедер. Кровотечение прекратилось само.
— Ты не чувствуешь боли, маленькая моя? — нежно спросил я. Она открыла глаза и покачала головой.
Затем неожиданно улыбнулась.
— Не знаю, почему вокруг этого столько шума, — пробормотала она. — В конце концов, это мало чем отличается от твоего деревянного стула: справил нужду и все. И времени это заняло не намного больше. — Потом свернулась клубочком и уснула, не издав ни звука.
Я чуть не расплакался от облегчения. Все мои приготовления и обезболивающее помогли ей переступить рубеж без телесных и душевных ран.
УТРОМ МЫ как ни в чем не бывало отправились на соколиную охоту, и только однажды за весь день госпожа моя вспомнила о предыдущей ночи. Когда мы завтракали на берегу реки, она задумчиво спросила:
— Как ты думаешь, Таита, с Таном у меня будет то же самое?
— Нет, госпожа. Вы с Таном любите друг друга. Все будет иначе. Это будет самый прекрасный момент в твоей жизни, — заверил я ее.
— Да, в глубине души я знаю, что именно так и должно быть, — сказала она, и оба мы невольно посмотрели на север, где далеко за горизонтом, вниз по течению реки, находился Карнак.
Хотя я прекрасно сознавал, в чем состоял мой долг по отношению к Тану, жизнь на острове была столь прекрасна и я так наслаждался обществом моей госпожи, что мне не хотелось уезжать, и я убеждал себя, будто она еще нуждается во мне. На деле все было иначе. Хотя фараон и посылал за Лострой каждую ночь, она скоро научилась доставлять радость царю и в то же время не наносить себе ни физического, ни эмоционального ущерба. Госпожа моя — существо крепкое и гибкое, и боги наградили ее сильным инстинктом самосохранения. Она не нуждалась во мне так, как нуждался Тан, и скоро стала напоминать, что пора оставить Элефантину и отправиться вниз по реке.
Я долго откладывал отъезд. Однажды, проведя весь день на охоте с царем, мы вернулись во дворец поздно. Я позаботился о том, чтобы госпожа приняла ванну и ей приготовили ужин, и отправился в свои комнаты.
Когда я вошел к себе, сразу почувствовал вкуснейший аромат спелых манго и гранатов. Посреди комнаты на полу стояла огромная корзина с крышкой, из которой, как я понял, исходил аромат двух любимейших моих плодов. Меня не удивило их появление, потому что каждый день и мне и моей госпоже присылали дары те, кто искал нашей благосклонности.
Я спросил себя, кто прислал их на этот раз, но стоило снова вдохнуть аромат фруктов, рот внезапно наполнился слюной. С самого полудня во рту у меня не было ни крошки. Я поднял крышку корзинки и протянул руку к самому красному и спелому гранату. Вдруг плоды разлетелись в стороны и покатились по полу. Раздалось резкое шипение, и огромный клубок черного змеиного тела, блистая чешуей, выскочил из корзины и бросился к моим ногам.
Я отскочил назад, но немного опоздал. Челюсти змеи сомкнулись на кожаной подошве моей сандалии с такой силой, что я чуть не потерял равновесие. Облачко яда брызнуло с изогнутых клыков. Прозрачная смертоносная жидкость растеклась по моей ноге. Отскочив в сторону, я сумел увернуться от второго укуса и бросился назад к стене в дальнем конце комнаты.
Кобра и я стояли и смотрели друг на друга, разделенные комнатой. Половина тела кобры собралась в кольца на полу, но верхняя часть поднялась и качалась на уровне моего плеча. Капюшон кобры раздулся, и я увидел узор широких черных и белых полос. Как страшная черная лилия смерти, ее голова качалась на стебле, уставившись на меня бусинками глаз. Тут я понял, что она находится как раз посередине между мной и единственной дверью в этой комнате.
Правда, кобр часто содержат, как домашних животных. Им позволяют ползать по всему дому, они охотятся на крыс и мышей, которых всегда полно в жилищах. Пьют молоко из кувшинов и становятся домашними, как котята. Однако есть и другие кобры, которых мучают и дразнят, чтобы превратить в смертоносное орудие убийства. У меня не было сомнения, какая кобра стояла сейчас передо мной.
Я тихо двинулся вбок вдоль стены, прижимаясь к ней и стараясь обойти врага и спастись. Она бросилась на меня, разинув бледно-желтую пасть, и я увидел тонкие ниточки яда, которые протянулись в
