короткий меч блеснул в окровавленных руках Сета, и он поднял над сценой жалкие останки.
— Отдай нам, — молила толпа. — Отдай нам силу талисмана. — Спектакль превратил зрителей в стадо буйных зверей.
Сет будто не слышал их мольбы.
— Подарок! — закричал он. — Подарок одного бога другому богу. Я, Сет, бог Тьмы, посвящаю этот талисман божественному фараону Мамосу.
Он поскакал на кривых мощных ногах со сцены и положил свой сувенир у ног фараона. К моему удивлению, царь нагнулся и поднял. Несмотря на толстый слой пудры и грима, казалось, будто он потерял дар речи, будто эти жалкие останки действительно были реликвией бога. Я уверен: тогда он верил в это. Фараон держал их в правой руке в течение всего представления.
Увидев, что подарок принят, Сет поспешил на сцену, чтобы закончить бойню. Меня до сих пор преследует мысль о том, что это бедное существо с отрубленными руками и ногами было живо и чувствовало все до последней минуты. Я понял, что лекарство, которое дал, не смягчило боли. Я видел страшное мучение в его глазах, когда он лежал на сцене в озере собственной крови и мотал головой из стороны в сторону. Это была единственная часть тела, сохранившая способность двигаться.
Я испытал огромное облегчение, когда Сет наконец отрубил голову и поднял ее над толпой за черные косицы. Даже тогда это существо еще в ужасе смотрело вокруг себя, вращая глазами. Потом зрачки погасли и остекленели, и Сет бросил голову зрителям.
Так закончилось первое действие спектакля, и публика взорвалась такими оглушительными и восторженными аплодисментами, что чуть не расшатала колонны храма.
ВО ВРЕМЯ перерыва рабы, мои помощники, убрали со сцены следы ужасной бойни. Меня больше всего беспокоило, как бы госпожа Лостра не узнала того, что в действительности произошло во время первого действия. Я хотел, чтобы она верила, будто все шло так же, как и на репетиции. Поэтому она все это время оставалась в палатке, а один из воинов Тана сторожил вход. Я позаботился также, чтобы ее черные служанки не смогли выскочить и подсмотреть бойню, а позже вернуться и доложить Лостре. Уверен, знай она истину, это слишком расстроило бы ее, и она не смогла бы сыграть свою роль. Пока мои помощники ведрами черпали воду из нашего Нила и смывали следы убийства, я поспешил подбодрить мою госпожу и убедиться в том, что мои предосторожности не оказались тщетными. Мне удалось скрыть от нее трагедию.
— О, Таита, я слышала аплодисменты, — радостно приветствовала она меня. — Все без ума от твоей мистерии. Я так рада за тебя! Ты заслужил этот успех. — Она заговорщицки усмехнулась. — Они, кажется, поверили, что Осириса убили по-настоящему, а бычья кровь, которую ты ведрами лил на Тода, были кровью бога.
— В самом деле, госпожа, их, по-моему, обманули наши маленькие хитрости, — согласился я с ней. Правда, меня все еще подташнивало и голова шла кругом от того, что я видел.
Госпожа Лостра ничего не подозревала, когда мы прошли на сцену, и только скользнула взглядом по темным пятнам на камнях. Я подвел ее к нужному месту и подсказал, как лучше встать, поправил факелы, чтобы они выгодно освещали героиню. Несмотря на привычку, от этой красоты у меня перехватило дыхание, и слезы потекли из глаз.
Я оставил Лостру за полотняным занавесом и вышел на середину сцены, чтобы снова обратиться к зрителям. На этот раз публика приветствовала меня без смеха. Каждый зритель, от фараона до самого низкого вассала, упивался моим голосом, пока я блистательной прозой описывал плач Исиды и ее сестры Нефтиды по умершему брату.
Когда я сошел со сцены, невидимые рабы раздвинули занавес, открыв печальную фигуру Исиды, и у публики захватило дух от красоты богини. После кровавого зрелища, завершившего первое действие, ее очарование казалось еще более волнующим.
Исида начала печальную песню об умершем, и голос ее зазвенел по темным залам храма. Она покачивала головой в такт песне, и маленькое изображение луны, увенчивавшее ее головной убор, украшенный рогами, бросало в публику яркие стрелы в отраженном свете факелов.
Я внимательно следил за лицом фараона. Он, не отрываясь, глядел на Лостру, и губы его беззвучно шевелились, сочувственно повторяя слова, исполненные горем:
Она оплакивала брата, и царь со всей своей свитой горевал вместе с ней.
В переднем ряду несколько царских жен начали всхлипывать и что-то жалобно бормотать, но никто даже не поглядел на них.
Теперь уже не только царские жены, а все женщины и большая часть мужчин плакали. Слова Исиды и ее красота были неотразимы. Казалось невозможным, что боги могут испытывать такие же чувства, как и смертные, но слезы медленно стекали по щекам фараона, оставляя следы черной туши, и он, моргая, как сова, глядел на госпожу Лостру.
Нефтида вышла на сцену и спела дуэтом с сестрой, а затем они, взявшись за руки, пошли искать разбросанные куски тела Осириса.
Конечно же, я не стал подкладывать им настоящие куски тела Тода. Во время перерыва я приказал моим помощникам собрать его тело и отнести бальзамировщикам. Я сам оплатил расходы на похороны Тода. Мне хотелось как-то искупить свою вину за участие в убийстве несчастного. Там не было той части тела, которую фараон все еще держал в руке, но я надеялся, что боги сделают исключение и позволят Тоду войти в подземное царство и он не будет думать обо мне слишком плохо. Я считаю, что мудро иметь друзей везде, где только возможно, — и в этом мире, и в том, где мы можем оказаться после смерти.
Чтобы предоставить зрителям тело бога, я приказал художникам Некрополя изготовить великолепную картонную мумию, изображавшую Осириса в гробу в торжественном одеянии, со скрещенными на груди руками. Я разделил эту мумию на тринадцать частей, которые собирались как детские кирпичики.
Когда сестры находили каждую часть тела бога, то пели ей хвалебный гимн. Воспевали его руки, ноги, тело, божественную голову.
Потом, когда они собрали тело Осириса,
