предпочтительнее кровожадных чудовищ, которые мчались на нас на своих колесницах.

По моим расчетам выходило, что мы сможем разместить на судах нашего флота только двенадцать тысяч человек, и я сообщил об этом госпоже.

— Нам придется быть безжалостными при выборе людей и многих оставить здесь.

Но она не пожелала слушать моего совета.

— Это мой народ. Я скорее сама оставлю свое место на корабле, чем отдам гиксосам одного- единственного подданного моего царства.

— Но, ваше величество, как же нам быть со стариками и калеками, больными и младенцами?

— Каждый египтянин может выбирать, идти ему с нами или оставаться здесь. Я не брошу на произвол судьбы ни белобородого старика, ни нищего, ни новорожденного младенца, ни прокаженного. Это мой народ, и, если он не может отправиться со мной, тогда царевич Мемнон и я останемся с ними! — Разумеется, она упомянула царевича только для того, чтобы закрепить свою победу надо мной.

Ладьи наши будут сидеть по самые борта под таким количеством народа, но выбора у меня не было. И все же я позволил себе маленькое удовольствие. В первую очередь я разместил на ладьях полезных и способных граждан. Я выбирал их из всех слоев общества и всех родов занятий: каменщиков и ткачей, медников и горшечников, кожевников и делателей парусов, писцов и художников, кораблестроителей и плотников, и все они были лучшими в своем ремесле. Я позаботился о том, чтобы они разместились на борту ожидающих барок. А потом я с особым удовольствием отдал самые неудобные места на самых неопрятных судах жрецам и законникам, этим блохам, сосущим кровь на здоровом теле государства.

Когда они наконец погрузились на лодки, я позволил отребью хлынуть на пристань и садиться на корабли у храма.

Из-за непримиримых взглядов моей госпожи мне пришлось с большой осторожностью выбирать груз, который мы могли взять с собой. У нас не было места для безделушек. Я собрал оружие, инструменты и сырье, которые могли нам понадобиться при строительстве цивилизации в неведомых землях. Во всем же остальном грузе я всячески старался снизить вес и объем. Например, вместо зерна и плодов я предпочел взять семена всех необходимых растений, запечатав их смолой и воском в глиняных кувшинах.

Каждый дебен веса в трюме ладьи означал, что мы должны что-то оставить на берегу. Путешествие наше может занять десять лет или целую жизнь. Нас ждут трудности. Мы знали: великие пороги Нила лежали на нашем пути. Мы не смели обременять себя ничем, кроме самого важного и необходимого, но госпожа моя дала священный обет фараону. На кораблях едва хватало места для живых. Сколько же нужно было отвести мертвому?

— Я дала обет царю, когда он лежал на смертном одре, — настаивала она. — Я не могу оставить его здесь.

— Ваше величество, я могу найти надежное тайное место, где мы спрячем царя. В холмах много неизвестных могил, и никто не найдет там. Когда мы вернемся в Фивы, сможем выкопать его, а потом устроить истинно царские похороны, которые вы ему обещали.

— Если я нарушу свой обет, боги покинут нас и наше путешествие будет обречено. Тело царя должно отправиться с нами.

Одного взгляда на ее лицо было достаточно, чтобы понять: спорить бесполезно. Мы открыли массивный гранитный саркофаг и вытащили из него шесть внутренних гробов. Однако даже они были настолько тяжелы, что для них потребовалась бы отдельная ладья.

Я принял решение, не посоветовавшись с царицей. Построй. По моему приказу вынули лишь два внутренних золотых гроба. Завернули в толстый полотняный саван и зашили. Их вес и размеры уменьшились, и теперь гробы можно было разместить по отдельности в трюме «Дыхания Гора».

Основную часть сокровищ фараона — все его золото, серебро и драгоценные камни — разложили по кедровым сундукам. Я приказал златокузнецам снять золотой лист с брошенных гробов и деревянных рам чудовищной погребальной волокуши и выплавить из него слитки. С тайным наслаждением я разрушил эту чудовищную безвкусицу. Затем сундуки с сокровищами и слитки золота отнесли на пристань и погрузили в ожидающие корабли. Я распределил их так, чтобы на каждой лодке были по крайней мере один сундук и один тюк слитков. Таким образом, мне удалось свести до минимума опасность потерять все сокровища сразу из-за несчастного случая.

Однако мы не могли взять с собой многих сокровищ погребального храма. Это касалось прежде всего мебели и церемониальных принадлежностей, церемониального оружия и сундучков со статуэтками ушабти. И, разумеется, уродливого остова катафалка, с которого я приказал содрать золото. Чтобы они не попали в руки гиксосов, мы сложили их во дворе храма и я собственной рукой бросил на огромную кучу сокровищ пылающий факел и смотрел на гигантский костер, пока все не сгорело дотла.

Делалось все это в безумной спешке, и еще до окончания погрузки последнего корабля наблюдатели на крыше дворца закричали, что видят облако пыли над колесницами гиксосов. Через час измотанные в сражениях войска Крата и Тана после долгих арьергардных боев начали входить в Город Мертвых и грузиться на ладьи.

Я встретил Тана, когда он поднялся на насыпь во главе отряда стражи. Мужество и самоотверженность его воинов помогли отыграть у врага еще несколько дней на сборы и погрузку. Большего они сделать не могли, и теперь враг шел за ними по пятам.

Когда я махнул рукой и позвал его, Тан обернулся и крикнул мне через головы воинов:

— Где царица Лостра и царевич? Они уже на борту «Дыхания Гора»?

Я пробрался к нему через толпу.

— Госпожа моя не желает покидать город, пока весь ее народ не погрузится на корабли. Она приказала мне привести тебя к ней, как только ты появишься. Она ждет тебя в своих покоях во дворце.

Ужас отразился на его лице.

— Враг наступает нам на пятки. Царица Лостра и царевич стоят гораздо больше, чем весь этот сброд. Почему ты не заставил ее?

Я рассмеялся: