Итак, усыпила она его и сама ему придержала одну голову, чтобы Фрису удобней было её срубить. А когда срубал третью, и проснулись одновременно четвёртая, пятая и шестая, она не осталась бездеятельной. Выломала из первой ужасный клык (встречаются же такие среди девушек тонких и с виду хрупких: сильные, как мужчина!) и выколола одни глаза. Дик не мог разобраться и не знал: её убить, или его? В этот момент Фрис увидел в нем что–то от крота. Снёс ещё две головы. Шестая металась, щёлкая вслепую, и схватила девушку в зубы прежде, чем он успел и эту голову отрубить: но клыки уже успели на ней, хоть и не до конца, сомкнуться.

Мечем их раздвинул и раскрыл. Вынял её в беспамятстве. Навзничь положил и пытался привести её в чувство. Но её ресницы приподнялись и выдохнула:

Сильней меня прижми.

Изо всех сил пожелал во что бы то ни стало удовлетворить её страсть. Стал львом! И имела его одновременно на себе и в себе. Спохватился Фрис, что её раздавит, но она ему только руки запустила в гриву по локти и, прильнув, превратилась вся как бы в дрожь! не более мог бы её собой раздавить, чем струящиеся под брюхом струйки тёплого дождя. В каком же это жарком краю, в овраге душном и густо поросшем лежал и чувствовал гром приближающегося ливня и первые удары его капель, как теперь?

А она, казалось, ничего не слышит и только как бы плыла дождиком по его шерсти.

Не каждый мужчина выдержал бы на себе тяжесть огромного льва! А хрупкая девушка выдержит, да ещё и умудрится вздыхать от счастья.

Найди только ещё эту песчинку. Выйдем отсюда и останься со мной.

А на это Фриис:

Ингер — это и твоя сестра тоже?

Да. Откуда знаешь?

Ведь я за ней сюда и пришёл и останусь только там, где Ингер. Прости!

Опустила голову.

А он в облике уже человеческом наклонился за мечом и пошел.

Теперь было уже недалеко. Третий из страшных братьев, истекая кровью из ран восьми сорванных голов, так и не успел дойти до своей пещеры. Определенно, закрыл бы её и собрал новый запас мёртвой крови по курганам. Может, у него бы даже и головы начали отрастать? Но, следуя по липким лужам, Фрис знал уже, под стопой чувствуя их свежую слизкость, что настигнет его уже вскоре.

И настиг.

Вместе вошли в грот. Под потолок взвился Фрис и ждал вверху ястребом, когда же его враг выпустит из клыков Ингep. Пригрезились ему вещи ранее незнакомые. Над какой это добычей так кружил, выжидая момент, когда можно ударить? Чьей это крови запах бьёт ему в ноздри? Голубя ли сладкий запах, пухом клюв облепившего, зайца ли внутренности? Или это курицу держит в когтях?

Нет. Это меч.

Упала на землю отброшенная Ингер и, на одну руку облокотившись, другой рукой лицо закрыла.

Дик гаркнул:

Берись за работу. Что, я должен истечь кровью?

Но уже падал на него сверху Фрис. Меч с двойной силой падения и удара пролетел между последней головой и мертвым уже телом. Высек искры. Красным погасли в крови. Осыпали своим блеском лицо Ингер и замельтешили у неё в глазах.

Над ней золотые глаза ястреба. Опустился на неё с клекотом. Ойкнула от неожиданности, и вздрогнуло её тело, чувствуя знакомое прикосновение когтей сквозь полотно. И были уже это его руки.

Поднял её. И медленно пошли назад. Но перед тем, однако, для уверенности заглянул Фрис муравьем мёртвой голове под все языки. Ничего не нашёл. Видно, не это девятая.

Меч о скалы побрякивал и вёл их, как луч света. Встретились, наконец, две сестры, потом три, избегая взглядов друг друга. У каждой был свой для этого свой повод.

Не бойтесь! Сейчас вернусь! сказал Фрис. Останется у вас на всякий случай мой меч. Или нет! сказал. Лучше я его возьму. Вас с лихвой будет охранять грозный страх, вселенный во все вокруг этими тремя.

Итак, определил направление и, с мечом в руках, сиганул с края пропасти. Выпустил меч над пропастью и подумал: сейчас уж точно не достанется он никому. А из глуби донёсся скрежет и грохот громыхающего железа и пошла пара искр. Высмотрел в их свете противоположный край пропасти. Приземлился и говорит: Прощай, меч мой, взятый из дому. Хорошо ты послужил мне до конца.

Уже без препятствий выбежал на свет. Сорвался ястребом. Вот уже и башни дворца. Сел во дворе. Превратился в муравья. Головы еще лежали. Уже другие муравьи выносили из них поспешно кусочки мяса и крови. Зёрнышко песка им не было нужно. Без труда нашёл он его под мёртвым языком.

Взял его в челюсть и подумал: Где это я бегу в группе товарищей? Время возвращаться в муравейник. И засеменил как остальные муравьи.

Пригодится это для общей кладовой в нашем жилище из хвои! подумал с удовлетворением. Но что это я взял за лакомство? песчинку! Хотел её бросить. Затем вспомнил, кто он. В смятении перевоплотился в ястреба и, летя между скал, чувствовал эту песчинку в клюве.

Затем исчезла.

Трудней бывает ястребу унести песчинку, чем чем целого зайца!

Бросился вниз, думая, что высмотрит и догонит её в полёте. И действительно её увидел. Но неслась к земле так далеко и низко, что уже не успел. Где она упала, там и он. Но был это песчаный берег, и лежали там их в окружности клюва сотни тысяч. Закаркал с отчаянья. Будет их носить всю жизнь и бросать в ту пропасть! Может, попадётся среди них эта одна до того, как три дочки королевские умрут от старости. Если до этого ветер песчинку не унесёт!

Стал крошечным от огорчения. Муравьем в скальном наносе.

Другой муравей вышел из скал и проговорил:

А, это ты!

Разумеется, я, буркнул в подавленности Фрис. А кто ещё был бы таким недотёпой. Иметь четыре обличья, одно другого лучше, и не суметь справиться с обыкновенной песчинкой!

Идет ли речь о той, которая туда упала?

Где?!

И муравей его проводил. Была похожей на все другие, и Фрис никогда бы её не нашёл. А уже ветер её поднимал и уносил прочь.

Как же благодарил муравья Фрис! Не слушал, и на сухом листке дал ветру себя унести, — куда? Неужели через бездну воды на тот берег?

Фрис схватил то зёрнышко песка и для увереннности так долго шёл муравьем, пока не оказался на гладкой скале. Там положил песчинку и стал человеком. При этом вытянулся на животе и не спускал с неё глаз ни на минуту.

Взял эту бесценную песчинку в два пальца и так пешью дошёл до самого входа в пещеры. Осторожно шёл, и каждый шаг ощупывал дорогу перед собой. Наконец, поднятая нога повисла в пустоте.

Крикнул. И по эху определил её глубину. Откликнулись ему радостные голоса трех девушек.

Бросил эту песчинку. С грохотом стала на своё место. Осторожно сделал шаг вперёд. Почувствовал под ногой скалу. Для уверенности проверял каждый шаг. В конце концов, замаячил перед ним свет, и дошёл он до каменных дверей.

Взявшись за руки, пошли назад.

Что за крик поднялся! Все три дочери бросились отцу на шею. Но король рукой их отстранил и говорит: Зачем ты их привёл? Теперь те двое опять начнут приходить, и я должен буду их кормить.

Не бойся, тесть. Уже никогда не придут.

Король почесал бороду.

Всех троих убил ты?

А как же!

Король только с минуту подумал, и глаза у него сузились. Кликнул стражу.

Бросить его в подземелье! И прежде, чем ошеломленных Фрис успел разобраться, что к чему, вниз его сволокли по зловонным от гнилостной влаги ступеням, и полетел, сильной рукой подтолкнутый, ударившись лицом. Стукнулся головой о грубо тёсанные камни и — в глазах ли это у него потемнело? или за дверьми