— Да.

— И ушла, даже не догадавшись зайти в ресторан и спросить про Кена?

— Не совсем… То есть да, ушла.

Я покачал головой:

— Послушай, Сью, пусть ты и не хотела втянуть меня в эту историю, но тем не менее втянула, и я настаиваю на том, чтобы ты сказала мне всю правду. Если ты и в самом деле была на условленном месте в пять пятнадцать, то должна была видеть Кена. Ты ведь его видела, да?

— Да… Но только не… живым. — Ее изящные пальцы сжались в кулаки. — Когда я его увидела, он уже не дышал. Когда я подошла к черному ходу ресторана, то увидела его лежащим на земле. Мне сразу показалось, что он мертв, а потом вдруг почудилось, что кто-нибудь вот-вот выскочит из ресторана и поднимет тревогу. Я жутко испугалась, ведь и двух дней еще не прошло с тех пор, как я пригрозила, что убью его. Я совсем потеряла голову. Даже не думая о последствиях, понеслась оттуда во всю мочь. И лишь отбежав на несколько кварталов поняла, что натворила.

— И что же натворила?

— Дело в том, что меня видели Феликс и швейцар. Ведь сначала я подошла к ресторану со стороны парадного входа и как раз наткнулась на них. Мы даже обменялись несколькими фразами. Поэтому я не могла говорить, что вообще там не была. Понимаю, безрассудно было сбегать с места преступления, но меня и правда обуял безумный страх. Лишь по возвращении домой я взяла себя в руки и приняла решение, что именно должна говорить полицейским. Мне показалось самым правильным заявить, что я собиралась встретиться там с тобой, поэтому по приезде полиции я так и заявила. Только вот протокол, наверно, зря подписала… — Она разжала кулаки и всплеснула руками: — Арчи, видит бог, я не хотела!

Хотя это плохо согласовывалось с концепцией «своеобразного пропускного пункта, который контролирует речь», я предпочел не устраивать разборки по этому поводу. Какой смысл выяснять, кто прав, а кто виноват, когда нужно спасать собственную шкуру!

— Ты просчиталась. — Я ее не обвинял, просто констатировал факт. — Конечно, они спросили тебя, с какой стати мы назначили Кену встречу не здесь, а на задворках ресторана, — продолжал я. — Мы ведь ждали, что он привезет нам кукурузу домой, не так ли? Как ты это объяснила?

— Я сказала, что по каким-то личным причинам ты не захотел объясниться с ним в доме мистера Вулфа.

— Понимаю, похоже, ты все просчитала. А вот что ты им наплела, когда тебя спросили, по какому поводу мы назначили Кену встречу? Или ты это не продумала?

Сью пожала плечами:

— А тут и продумывать было нечего. Он сказал тебе, что, по моим словам, я якобы жду от него ребенка, и мы собирались обсудить это втроем.

У меня даже челюсть отвалилась — такого поворота я никак не ожидал!

— Вот, значит, о чем мне поведал Кен? — проблеял я, немного овладев собой. — И когда это было?

— А то ты сам не помнишь. На прошлой неделе. А точнее, во вторник, когда он привез вам кукурузу. Он рассказал мне об этом в субботу. Нет, пожалуй, все-таки в воскресенье. Это было на ферме.

Я выпрямился.

— Быть может, мне показалось. Либо у меня что-то с мозгами. Итак, Кеннет Фабер в воскресенье признался тебе, будто бы во вторник поделился со мной известием о том, что, по твоим словам, ты ждешь от него ребенка? Я тебя верно понял?

— Да, причем точь-в-точь то же самое он сказал и Карлу Хийдту. И что самое забавное, узнала я об этом не от самого Кена, а от Карла. Ничуть не удивлюсь, если выяснится, что он поведал эту новость и двум другим моим приятелям — я имею в виду Питера Джея и Макса Маслоу. Ты их вряд ли знаешь. Вот когда я в сердцах брякнула Кену, что убить его готова. Особенно я разозлилась за то, что он сказал это тебе.

— Но ты сообщила на допросе, что именно собиралась обсудить с ним во время встречи?

— Ну, конечно. И я не возьму в толк, Арчи, в чем же я просчиталась, назвав тебя? Чего тебе бояться, если тебя там и в помине не было? Уж тебе доказать свое алиби — пара пустяков, верно? Разве я не права?

Я зажмурился, пытаясь обмозговать это запутанное положение, но чем больше размышлял, тем сильнее заходил в тупик. Теперь мне стало понятно, что Мандельбаум отнюдь не с потолка назвал судье сумму залога в шесть долларов. Чудо еще, что он вообще согласился меня отпустить.

Глаза мои заволокла пелена, и я часто заморгал, пытаясь сфокусировать взгляд на Сью.

— Не хотелось бы верить, что ты намеренно пыталась меня подставить, — выдавил я наконец, — хотя ложное обвинение вышло почти идеальным. Вряд ли ты большой знаток в этом деле, к тому же мне совершенно непонятно, почему ты именно меня решила сделать козлом отпущения. Я ведь не образец христианской терпимости — не только другую щеку подставлять не буду, но могу и сам по шее накостылять. Впрочем, сейчас мне даже не столь важно, подставила ты меня или нет; ответь-ка мне лучше, с какой целью ты вообще сюда пожаловала? Только не пытайся юлить, а выкладывай все как есть.

Сью смущенно потупилась. Потом ответила:

— Просто я подумала… Господи, Арчи, неужели тебе самому не ясно?

— Ясно, конечно, кроме цели твоего визита.

— Боже мой, но ведь это очевидно! — Сью всплеснула руками. — Все дело в том, кому они больше поверят. Во время моего вчерашнего допроса мне сказали, что ты опровергаешь мои показания и что мы с тобой вовсе не собирались встречаться у ресторана. Вот я и подумала: может, ты согласишься пойти на попятный и изменишь свои показания… Скажешь, например, что поначалу запирался, потому что не хотел оказаться втянутым в эту заваруху, что мы действительно договаривались встретиться возле ресторана, но в последнюю минуту ты передумал, отказался от встречи и отправился куда-то еще. Тогда они мне поверят. — Она умоляюще протянула ко мне руки. — Прошу тебя, Арчи, помоги мне! Ну, что тебе стоит? Все будет в порядке, вот увидишь!

— Господи всемогущий, да ты хоть соображаешь, что плетешь?!

— Ну, конечно, ведь сейчас в полиции считают, что один из нас лжет, а если ты признаешься…

— Замолчи!

Сью тоненько пискнула и внезапно словно развалилась на части. Голова ее безвольно поникла, плечи задрожали, а затем, зажав лицо ладонями, она вся затряслась, будто охваченная лихорадкой. Если бы она при этом рыдала, стенала или хотя бы поскуливала, я бы спокойно переждал бурю. Но она безмолвствовала, и это меня насторожило — не ровен час, еще в обморок упадет.

Я в два прыжка очутился возле письменного стола Вулфа и взял вазу со свежесрезанными орхидеями — сегодня это были дендробиум нобиле. Осторожно вынув орхидеи, я положил их на свой стол, а сам приблизился к Сью, приподнял за подбородок ее трясущуюся голову и окатил ее лицо водой. Ваза вмещала примерно две кварты, так что я мог не экономить. Руки девушки непроизвольно упали вниз, и я тут же повторил операцию. Гидротерапия возымела действие — Сью пронзительно заверещала и вцепилась ногтями в мое запястье. С трудом выпростав руку, я поставил вазу на стол, метнулся в ванную и принес полотенце.

Сью уже соскочила с кресла и теперь стояла, взъерошенная, нервно стряхивая воду с платья.

— Возьми, — я протянул ей полотенце.

Сью вытерла лицо.

— Как ты мог, Арчи? — горько промолвила она. — Жуткое свинство!

— А что мне оставалось делать?

Я придвинул ей другое желтое кресло, а сам вернулся к своему письменному столу и уселся.

— На твоем месте я сказал бы спасибо. Мало ли, вдруг бы с тобой случилась истерика. Ну да ладно, хватит об этом. Не знаю, специально или нет, но ты поставила меня в крайне затруднительное положение. Когда мы виделись с Кеном в прошлый вторник, он даже не заикнулся ни о какой твоей беременности — более того, твое имя вообще не всплывало в нашем разговоре. Впрочем, вне зависимости от того, наврала ты с три короба или нет, в полиции уверены, что такая беседа у нас с Кеном состоялась. И еще они почему-то не сомневаются, что мы с тобой состоим в интимных отношениях, как они это называют. И теперь речь идет о том, что ты под присягой подтвердила, что мы с тобой вчера условились встретиться в