“Опять? — с отчаянием подумала она. — Да когда же это кончится?”
— Тебе домой пора, Света, — ровным голосом сказал Ромка, не спуская с Димки глаз.
— Ага, — поспешно сказала она. — Мне пора. Пойдем, Рома.
И он уволок ее, точно зверь, ревниво оберегающий свою добычу.
Обернувшись у порога, она успела уловить краешком глаза сочувственный Димкин взгляд, и дверь захлопнулась за ними.
— Почему мы ушли, Рома? — грустно спросила она после нескольких минут тяжелого молчания. — Так весело было…
Ромка ничего не ответил.
Она искоса посмотрела на него и вдруг увидела, что глаза его блестят от слез.
— Светка, — сдавленно сказал он, — я, конечно, все понимаю. Я мизинца твоего не стою. Но я… Ты мне так нужна, Светка! Наверное, я надоел тебе — хуже некуда. Ты скажи, Светка! Одно твое слово — и я исчезну. Сразу. Насовсем. Ты только скажи!
— Ну что ты, Рома, — ласково прошептала Светка и взяла его за руку, как маленького. — Ты уж не исчезай, пожалуйста. Не надо.
Шел влажный, крупный снег. И тут же таял под ногами. Они долго бродили по тихим переулкам пустынного города, держась за руки. Ночь была теплая.
Временами от домов отделялись какие-то тени, загораживая им дорогу. Но, узнав Ромку, угодливо расшаркивались и растворялись в темноте.
Хулиганство в то время у них в городе процветало. Только и слышно было — того-то избили, того-то ограбили…
А как-то раз вообще ужасный случай произошел.
Одна девочка — не из их школы, из другой, — вечером возвращалась домой с катка. Еще не очень поздно было. Но темно. И вдруг на нее налетела целая толпа пацанов. Затащили в кусты, раздели. Изнасиловать не изнасиловали, но всю облапали, истыкали и внутрь какой-то дряни напихали.
Девочка никого из них не запомнила. Да она и вообще ничего толком рассказать не могла. Ее с тяжелым нервным потрясением в больницу положили.
После этого случая всем девчонкам в городе строго-наcтрого запретили с наступлением темноты выходить из дома.
А у Светки вечером — хореография. Ей-то, конечно, бояться нечего — Ромка и проводит и встретит. Да и кто б осмелился на нее покуситься, даже если бы она была одна?.. Только тот, кому жизнь не дорога.
Но Ромка все равно был очень встревожен. Насупился, челюсти сжал. Потом жестко сказал:
— Я их найду.
И нашел. Через несколько дней.
Двоих на скорой в больницу отвезли в бессознательном состоянии. А другие сами наперегонки побежали сдаваться в милицию.
Как-то весной они вдвоем собрались в пригородный лес за подснежниками. Ромка пошел в кассу за билетами, а Светка вышла на перрон.
И тут к ней подходят двое незнакомых парней.
— О, какая девочка! Возьмем ее с собой.
Подхватили с двух сторон под руки и поволокли за угол.
— Рома, — пискнула Светка, не надеясь, что он услышит.
Парни и сообразить ничего не успели. Ромка выскочил, два раза взмахнул кулаками. Оба рухнули на землю и отключились.
— Что они тебе сделали? — тревожно допытывался Ромка, заглядывая Светке в лицо. — Что они тебе сделали?
— Ничего, Рома, ничего, — через силу улыбаясь. успокаивала его Светка. — Все нормально. Пойдем, — заторопилась она, видя, что уже собирается толпа.
Подошел милиционер, посмотрел на Светку, на Ромку, на скорчившихся внизу парней. Понимающе улыбнулся.
— Эй, ребята, вы приезжие, что ли? — спросил он, склоняясь к потерпевшим.
— Д-да, — простонал один, размазывая кровь по разбитому лицу.
Второй натужно кашлял, держась руками за грудь и ответить ничего не мог.
— Поосторожней надо вести себя в чужом городе, — посоветовал милиционер и, обращаясь к Ромке, добавил: — Ты, Роман, можешь идти. Я с ними без тебя разберусь.
Тут как раз электричка подоспела.
Доехали они до станции с ласковым названием Полянка, спустились на деревянную платформу и пошли куда глаза глядят. Лес был еще совсем прозрачный, насквозь пропитанный солнцем. Землю устилал плотный ковер из цветущих ветрениц. Птицы голосили вовсю.
Бродили до самого вечера. А когда Светка устала и захотела отдохнуть, Ромка тут же снял с себя куртку и постелил на землю, чтобы ей удобнее было сидеть. “Тебе не холодно?” — заботливо спрашивал он. И согревал ее тонкие пальцы в своих больших горячих ладонях…
Была ли это любовь? Как сказать?… Cветка очень рано поняла, что никуда от него не денется. Что никого другого он к ней просто не подпустит. Короче говоря, выбора у нее не было… Ну и, конечно. привычка многолетняя, что там говорить.
Когда он ушел в армию, она просто места себе не находила. Утром выходит из дома — его нет. Вечером возвращается — письмо в почтовом ящике: “Светик мой… Светлячок…” Читает и ревет.
Накануне своего отъезда в армию он вдруг решительно сказал ей:
— Сейчас идем ко мне. Дома никого нет. Нам надо с тобой попрощаться по-человечески.
Она сразу поняла, что это значит. Но не испугалась. Чему быть, того не миновать.
В общем-то давно пора. Подружки еще в школе рассказывали ей во всех подробностях, как это происходит, а они с Ромкой… смешно сказать — даже еще и не целовались ни разу. И отнюдь не потому, что она не позволяла ему этого. Просто… он и не пытался.
Дома он зажег свечи, поставил на стол бутылку вина, конфеты. Заставил ее выпить рюмку, чего прежде не позволял ни разу. Потом усадил к себе на колени и начал целовать, едва касаясь губами кожи. Светка затихла. Ромкины руки скользили по ее телу, что-то расстегивая, от чего-то освобождая. Очень скоро она оказалась совсем раздета, но ей не было стыдно.
Светка и раньше почти не стеснялась его. Она относилась к нему… как к домашнему животному, что ли. Она знала, что хороша для него в любом виде. С раздутой от флюса щекой. С ободранными, раскрашенными зеленкой коленками. Покрытая волдырями, когда болела ветрянкой. В коротеньком выгоревшем платьице. В пальтишке на вате с кургузыми рукавами.
И совсем без одежды.
Он отнес ее в постель, придвинул поближе свечи, долго и ненасытно разглядывал, потом снова гладил, ласкал, целовал от пяток до макушки.
Он хорошо подготовился к этому прощальному вечеру. Должно быть. внимательно изучил не одно руководство по сексу, которые ходили в то время по рукам.
Светка дала ему полную волю. У нее просто не было сил оттолкнуть Ромку, когда он делал что-то на ее взгляд непозволительное. Пусть будет все, как он хочет. Как считает нужным. Она все равно в этих вещах ничего не понимает.
Но когда она, вся вдруг задрожав, обхватила его руками, коленями. прижала к себе, что-то шепча, он резко отстранился, крепко сжал ее ладони и сказал:
— Не надейся, Светка. Я тебя не трону. Целенькая останешься.
— Дурак! — вспыхнула она. — Идиот!
— Не скажи! — хитровато ухмыльнулся он. — Не такой уж я идиот, как ты думаешь. Зато, когда
