Они мчались, не разбирая дороги. Мартын уже больше не мог бежать. Он прислонился к стене дома, тяжело дыша.

И вновь перед ним возникли серые рыцари. Они повернули своих лошадей прямо на него. Ещё немного — и они схватят его. Что гнались они именно за ним, в этом у Мартына не было никаких сомнений.

Мартын нырнул в ближайший подъезд и прильнул к стеклу. Странная картина предстала перед ним: мчались машины, изредка проезжали троллейбусы, и никто из водителей или прохожих не обращал внимания на серых рыцарей, натужно преодолевавших метр за метром. Получалось, что их не видел никто, кроме самого Мартына. И именно Мартына хорошо видели сами серые рыцари. Они приближались к подъезду почти беззвучно, как будто цокот копыт остался там, в ином мире.

Приблизившись, всадники достали из ножен свои мечи.

Когда морды лошадей почти уткнулись в стекло, за которым стоял Мартын, он испуганно отпрянул. И наткнулся на живое существо.

За спиной у Мартына стоял седой человек в странном одеянии до пят. Странной его одежда была для мира машин и троллейбусов, для мира же рыцарей она была вполне нормальной.

Мартын непонимающе смотрел на него.

Человек этот наклонил голову и сказал:

— Король Учнаус Первый ждёт вас, принц. — И указал рукой на лестничную клетку. Мартын готов был поклясться, что ровно минуту назад этот подъезд ничем не отличался от подъездов десятка других домов вокруг. Но стоило Мартыну поднять глаза, как лестница на глазах преобразилась. На стенах вместо ламп возникли горящие свечи. Роскошный ковёр покрывал ступеньки, ведущие вверх.

Мартын секунду колебался, идти ли ему туда. Но, увидев, что в дверь подъезда входит один из серых рыцарей, он поспешил вслед за седым человеком.

На каждом пролёте лестницы стояли стражники с мечами. Они не шевелились, словно были неживыми. Но Мартын хорошо видел, как блестят их глаза.

Его ввели в огромный зал, где у окна стоял человек в мантии, украшенной алмазами.

Мартын застыл на месте, не зная, что он должен делать дальше. Человек в мантии медленно повернулся к Мартыну. И Мартын испуганно попятился. Перед ним в королевской мантии стоял его собственный канцлер. Только на лице его теперь не было бороды и усов.

— Вот мы и встретились, — произнёс он.

— Но… Ведь мы уже встречались, — попытался возразить Мартын.

— Вряд ли то можно было назвать встречей. Я знал тебя, но ты не знал меня. Мы были не равны. Теперь же все стало на свои места.

Он вновь повернулся к окну.

— Отсюда хорошо видна моя страна. — И Учнаус Первый, он же бывший канцлер Мартына, поманил его к себе пальцем.

Мартын подошёл поближе.

Он глянул вниз. И если прямо под домом оставшийся серый рыцарь сторожил трёх лошадей среди проезжающих мимо машин и троллейбусов, то дальше действительно расстилались горы и долины и виднелся какой-то замок, украшенный серыми флагами.

«Какой-то обман зрения!» Мартын протер глаза, пытаясь прогнать этот странный пейзаж, открывавшийся из нормального городского окна.

— Этого же не может быть, — произнёс он.

— Не может, но есть, — повернул к нему голову Учнаус. — Всё зависит от остроты твоего зрения и слуха. — Он указал на лошадей. — Люди внизу не видят моих всадников, потому что им не приходит в голову, что это возможно. Острота твоего зрения уже иная, поскольку ты видел все это воочию. И наоборот: ты виден жителям той страны гораздо лучше всех остальных. Тебя мои люди смогут признать в любой толпе. Ты существуешь для них, как и они для тебя. Ты есть, потому что есть они. Они есть, потому что есть ты. Он положил руку на плечо Мартына. Но Мартын сбросил руку короля, почувствовав непонятную тяжесть, исходившую от неё.

— Хорошо, что ты встретился мне сегодня, — продолжал король, как бы не обращая внимания на поведение Мартына. — Я давно хотел тебе сказать… — И тут он наклонил свой лысый череп к Мартыну: — Не суйся не в своё дело, — зашептал он. — Проигравшие не могут побеждать. Серость должна править миром. И она уже правит им.

— Нет, — отступил в сторону Мартын.

— Я просто предупреждаю тебя, — пожал плечами Учнаус и продолжал говорить своим скрипучим голосом: — Ты бы всё равно погиб. Я же хочу спасти тебя. Не ищи меч, и всё будет хорошо, ты останешься живым. Я могу сделать тебя своим наместником. Ты будешь точно так же править в своём замке. Только у тебя будет другой канцлер, конечно, и другой портрет на стене. — И он зычно захохотал, а отдышавшись, вновь спросил: — Согласен?

— Нет. — Мартын отступил ещё на один шаг.

— Так ты вдобавок и глуп. — Учнаус покачал головой. — Я этого не знал. Я же надеялся сразиться с умным противником, который поймёт, что все эти разговоры о серости, которая будет править миром, для черни. Правят миром умные. Но надо сделать так, чтобы об этом никто не догадался. Пускай чернь думает, что всё в её руках, что всё для неё. Мы договорились, я надеюсь.

— Нет! — почти закричал Мартын, делая третий шаг от ужасного Учнауса Первого.

Учнаус поднял руки в белых перчатках и хлопнул в ладоши. Тотчас вошли серые солдаты.

— Жаль, что ты ничего не понял. — Он повернулся к страже: — Отвезите его и заприте в самое глубокое подземелье, которое только можно найти в моём замке. Он выйдет оттуда через тридцать лет и три года, поэтому подберите что-то поприличнее.

И отвернулся к окну. Судьба Мартына его больше не интересовала.

Стражники повели Мартына вниз по лестнице.

Карета с решётками на окнах повезла Мартына в заключение. По бокам скакали стражники.

Странно было видеть эту процессию на современной городской улице. Но никто не обращал на неё внимания, а кто и замечал, тот сразу убеждал себя, что ему это все померещилось.

Мартын подёргал ручку дверцы. Он был надёжно заперт. Мартын прильнул к решётке, чтобы навсегда запомнить вид своего города. Из троллейбуса, который они обгоняли, на него смотрели ничего не видящие человеческие лица. Они смотрели и не замечали, как человека увозят во вражескую темницу. Бесполезно было пытаться докричаться до них. И только одна девочка, сидящая у окна, завороженно глядела на Мартына. Потом она затормошила свою маму, но та отмахнулась от неё, не отрывая глаз от журнала «Огонёк».

— Прощай, девочка, — прошептал Мартын. — Я вернусь к вам через тридцать лет и три года.

Троллейбус повернул направо, а карета с всадниками по бокам — налево. Кучер огрел лошадей кнутом, и они побежали веселей. В карету почти не проникали звуки снаружи. И что ещё было странным — теперь всё было наоборот: теперь Мартыну казалось, что они в карете мчатся, а троллейбусы и машины движутся еле-еле. Всё поменялось, когда он стал пленником. Тут действительно время текло по-иному.

Карета подъехала к реке и стала въезжать на мост. На середине моста её вдруг окутало облако и послышался хлопок-взрыв, какой бывает у сверхзвуковых самолётов. И сразу, словно прорвалась звуковая