закономерностям исторического процесса.

Вместо этого она участливо спросила:

— А как же вы теперь? Фильм не сняли, к зачету по натуральной истории не готовы, неисправность блока индивидуального хронопереноса проморгали. Попадет?

Бренк и Златко не успели ответить, потому что Петр, сделав над собой усилие, произнес, глядя в землю под ногами:

— Вот что, ребята! Мы вас по дружбе просим: вы уж у себя не рассказывайте, что у нас видели. И записи сегодняшние не показывайте никому, а? За нашу школу обидно!

— Нет-нет! — сказала Верочка голосом историка. — Наука есть наука. Что было, то было. и вы вправе даже выступить с научным сообщением о некоторых частностях…

— Вера Владимировна, — широко улыбаясь, сказал Бренк. — Как же это мы можем выступить? Нам же головы снимут, если узнают, что мы вступали в прямое общение!

— А вместе с тем объективность историка требует, — начала Верочка, чтобы вы… — она остановилась. — Да, но вы, пожалуй, и в самом деле не можете признаться, что вступали в прямое общение со мной, с нами… Парадокс какой-то! Давайте разберемся, может ли наше общение хоть каким-то образом и как именно отразиться на ходе истории в каких-то частностях…

— Вера Владимировна, — молвил Златко, — как-нибудь обойдется у нас. А у вас самих-то теперь что будет? Ребята должны были проследить, как мы фильм снимаем, а мы здесь сидим. Вам от директора не попадет?

Теперь заговорил Костя:

— В нашем времени все будет нормально, я уже проанализировал ситуацию. Степан Алексеевич должен быть спокоен. В школе — полный порядок, чистота, образцовое содержание. Идут уроки, все, как по маслу. Прозвенит звонок на перемену, отличники выйдут в коридор, чтобы кругами по нему ходить. Лаэрт Анатольевич наверняка еще какую-нибудь новинку броскую подготовил, чтобы было что поснимать для двадцать третьего века. Хотя лично я не без симпатии отношусь к Лаэрту Анатольевичу — мне всегда по душе порыв к творчеству. А что касается вас, вы ведь снимаете, снимаете, да в любой момент можете исчезнуть, как только в вашем времени спохватятся. Лаэрту Анатольевичу мы об этом говорили, он должен был и Степану Алексеевичу сказать. Так, может, вы уже исчезли, а?

Он хотел взглянуть на Бренка и Златко, но не смог этого сделать, потому что в этот самый момент школьники из двадцать третьего века исчезли.

Между Петром и Верой Владимировной теперь было на скамейке пустое место.

— И в самом деле исчезли, — немного растерянно, но вместе с тем и рассудительно молвил Костя.

— Эх! — воскликнул Петр. — А я хотел, чтобы они снова к нам пошли! Бабушка обед готовит, а когда она за это берется, просто пальчики оближешь. А я… — он вдруг запнулся, покраснел, но все же договорил: — А я бы им даже на скрипке сыграл. Эх, не успели! Только-только подружились по-настоящему…

Вера Владимировна вздохнула.

— Подумать только, — проговорила она задумчиво, — люди из двадцать третьего века, а мальчишки, точно такие же мальчишки, совсем, как вы…

Но в этот самый момент Бренк и Златко снова появились перед ними прямо из ничего, из воздуха. Но одеты они теперь были в прежние голубые штаны и зеленые куртки с оранжевыми горошинами.

— Значит, вы еще в нашем времени? — оторопело спросил Петр.

Златко рассмеялся.

— Нет, все в порядке, страховочные каналы сработали нормально. И мы уже довольно долго снова живем в своем времени. Теперь у нас не февраль, а июнь. Но надо же вам вернуть вещи.

Он поставил на скамейку сумки.

Теперь заговорил Бренк:

— Мы специально выбрали этот момент, когда вы еще здесь сидите. Как видите, точно рассчитали, хотя могли и ошибиться. Но теперь в самом деле придется прощаться. Мы к вам тайком, только на несколько минут, в нашем времени никто об этом не знает…

— Как там у вас? — спросил Петр. — Не попало?

Златко махнул рукой.

— В общем, не беспокойтесь!

Он взглянул на Костю, и на его лице отразилось сомнение. Но потом он все-таки решился.

— Эх, была не была! Надеюсь, ничего от этого не изменится, к тому же в вашем времени уже гипотеза есть… Вот что мне покоя не дает! Ты скажи, скажи этой Марине Букиной, что раскопки Лики в Африке ничего не доказывают. На самом деле родина человека — это Атлантида, оттуда пришел на другие материки кроманьонский человек. А все другие человекоподобные — это тупиковые виды. В вашем времени уже есть гипотеза о том, что место происхождения человека это Атлантида, ее выдвинул один писатель-фантаст, но пока ему мало кто верит. Но мы-то знаем: так и было на самом деле! Раз уж есть гипотеза, можно сказать Марине, что она не права! Меня лично ее доклад очень задел, потому что сам я уже был однажды в Атлантиде…

Он не договорил, махнул рукой и закончил:

— У нас запас энергии иссякает. Прощайте, ребята!

И тут, не договорив, он снова исчез; Бренк исчез тоже.

Стало очень тихо, казалось тишину можно даже увидеть.

По неизвестной причине на какое-то время смолкли даже и все до единого мастера в люльках, придававшие школе номер 1441 торжественный розовый цвет. И от этой наступившей тишины Петру Трофименко и Косте Костикову вдруг стало невыразимо грустно.

Кончилось невероятное приключение, какое до сих пор никому не выпадало на долю.

Потом тишина была нарушена — в школе зазвенел звонок. И теперь нужно было возвращаться к прежней жизни, потому что время не может стоять на месте, и двадцатый век стремится к двадцать первому, как двадцать третий к двадцать четвертому, и так далее, и так всегда будет…

И тут в голову Косте Костикову, склонному к анализу и размышлениям, пришла в голову одна мысль, и он сказал:

— Послушайте! Похоже, мы сегодня тоже сдали свой зачет по натуральной истории. А могли бы ведь и не сдать. Некоторые другие не сдали.

Директор Степан Алексеевич снова стоял на ступеньках школьного подъезда. Увидев Костю и Петра без Златко и Бренка, он обеспокоился:

— А где же наши иностранные корреспонденты?

Ответила Вера Владимировна:

— Им пришлось срочно отбыть в свою страну.

— Ну что ж, — директор кашлянул, — хотя жаль, говоря по правде.

…Вот так и закончилась вся эта история. Костя и Петр полагали, что никогда больше они не увидят Златко и Бренка. Не бывает же так, чтобы одно и то же чудо повторялось дважды.

Прошли весна и лето, наступила осень. Теперь Костя и Петр были уже не шестиклассниками, а семиклассниками. И в один прекрасный день вдруг выяснилось, что необыкновенные события и необыкновенная дружба сквозь века на самом деле только-только начинаются, что впереди их ждут приключения, еще увлекательнее, чем в этой, самой первой истории…