Лукас пожал плечами, будто это ничего для него не значило, но она знала, что он просто научился контролировать себя.

— Не приписывай мне лишнего, Женевьева. Я не сделал ничего такого, чего не сумел бы сделать любой другой человек. Немного практики — и люди видят в тебе то, что хотят видеть. Никто никогда не догадается, что этот чертовски самоуверенный наглец когда-то украл у тебя нечто драгоценное… — Он нахмурился.

Она знала — Лукас говорит не о деньгах.

— Не смотри так, — предупредил он.

— Как?

— Так, будто собираешься найти мне оправдания. Теперь я знаю, каким мерзавцем оказался Барри. Но мы начали разговор с того, что тебе необходимо купить джинсы. Я, конечно, не прочь помочь тебе с покупками. Хочется ли тебе пойти в магазин, где прежде все смотрели на тебя с презрением, и вести себя с ними по-королевски?

— По-королевски?

— Ну, с видом «возможно-я-позволю-вам-поцеловать-мою-руку».

Женевьева вздохнула:

— Я никогда так себя не вела, даже когда у меня были деньги.

— Меня это почему-то не удивляет. Тем не менее важно вернуть себе достоинство. Разве ты не говорила мне, что хочешь быть самостоятельной женщиной?

— Говорила.

— Значит, пора тебе заявить о своей самостоятельности и независимости.

Ну как она могла с ним спорить? Самое главное для Женевьевы в данный момент — ее независимость. Единственное, что смущало, так это ее сердце, начинавшее бешено колотиться всякий раз, когда Лукас ей улыбался. Но ведь ей удастся контролировать свои чувства, не так ли?

«Итак, прошлый год выдался у Женевьевы нелегким», — размышлял Лукас, наблюдая, как она выбирает джинсы и блузку. Она лишилась всего, что когда-то имела, включая тех, кто ее любил. В женихи ей достался настоящий ублюдок, предавший ее. И она осталась совершенно одинокой. А еще Женевьева привыкла к тому, что ею помыкают.

Он прекрасно понимал, что она сейчас испытывает. После того как Лукаса бросила мать, умер его отец, а его стали передавать от одного приемного родителя к другому, ему пришлось прикладывать усилия, чтобы сохранить эмоциональное равновесие.

Женевьева не привыкла к трудностям, поэтому кажется беспомощным котенком, которого так легко обидеть. И мысль об этом была Лукасу ненавистна. Вероятно, именно поэтому он жаждал, чтобы эта девушка вернула себе утраченное достоинство.

Наблюдая за ней сейчас, он не мог не испытывать гордости и ликования. Она, согласно его предложению, перерыла весь магазин и перемерила огромное количество пар джинсов, чтобы остановиться на модели, которую выбрала через пять минут после появления в магазине.

— Если продавцы думают, что у тебя проблемы с банковской картой, отправляйся в отдел с самой дорогой одеждой. Так ты докажешь им их неправоту. Когда они будут готовы продать тебе дорогой товар, купи какую-нибудь скромную вещицу, — предложил Лукас. — Никогда не позволяй им получать того, что они ожидают. Ты единственная, кто должен контролировать ситуацию. Если не будешь суетиться и начнешь вести себя непредсказуемо, как боксер-профессионал, ты не дашь им ни единого шанса тебя обидеть.

И вот теперь Женевьева воплощала советы Лукаса в жизнь.

— Вот это, — сказала она продавщице и протянула ей банковскую карту, на которую Лукас перевел для нее деньги.

Кассирша посмотрела на имя на банковской карте, тихо извинилась и ушла. На поиски менеджера, вне сомнения, ведь имя Женевьевы было внесено в список неплатежеспособных покупателей.

Женевьева ждала, притворяясь, что рассматривает другую одежду, которую не собиралась покупать. В конце концов продавщица вернулась.

— Извините, что заставила вас ждать, — сказала женщина. — Проблемы в компьютерной программе.

— Что-то с банковской картой? — сладким голосом спросила Женевьева, пристально разглядывая продавщицу, как ей советовал Лукас.

Женщина потупила взор и покачала головой:

— Нет, никаких проблем. Спасибо за покупку, мисс Патчетт… — Она уложила вещи в пакет и вручила его Женевьеве. — Возвращайтесь к нам за покупками.

Женевьева одарила продавщицу озорной улыбкой, но ничего не ответила. Оказавшись с Лукасом на улице, она протяжно выдохнула:

— Ладно, теперь скажи мне, что я купила? Я так нервничала, что даже не обратила внимания.

Он хмыкнул:

— Я тебе нисколько не верю, но тем не менее аплодирую. Никто бы не подумал, что ты нервничаешь. Ты отлично держалась, и никто не посмотрел на тебя свысока.

Она улыбнулась:

— Никогда бы не подумала, что буду так бояться ходить по магазинам. Хотя недавно я о многом не задумывалась. — Женевьева наморщила нос.

— В этом нет ничего плохого.

— Если не учитывать того факта, что я не могла позаботиться даже о самой себе. Но теперь все в прошлом. Скоро я буду способна справиться с любой ситуацией. Спасибо тебе за поддержку и наставления. Ты знаешь, о чем говоришь.

Он пожал плечами:

— Я рано научился задирать подбородок и смотреть людям прямо в глаза, даже когда следовало уступить.

Она остановилась и уставилась на него.

«Хм, не надо было ему это говорить…»

— Твои приемные родители, которые тебя бросили… Что они делали, когда ты смотрел им прямо в глаза?

— Я уже не тот мальчик. — Она было открыла рот, чтобы возразить, но Лукас произнес: — Я серьезно. Ничего не говори. — И, не подумав, коснулся кончиками пальцев ее губ. Зря он это сделал… Ее губы были мягкими, теплыми и невероятно соблазнительными.

— Не буду, — пообещала она.

Ощутив движение ее губ под своими пальцами, Лукас едва сдержал стон.

— Что? — спросила она.

— Ты часто делаешь не то, о чем тебя просят?

Женевьева моргнула.

— На самом деле почти всю свою жизнь я делала то, что мне велели. Мои родители были одержимы работой. Им нужен был тихий, послушный ребенок, который не будет высовываться и докучать. И я им подчинилась. Я думала, если буду их слушаться, они станут обращать на меня больше внимания и даже полюбят. Но ведь нельзя получить все, чего хочешь, верно? — Она храбро улыбнулась, будто стараясь приободрить Лукаса, слушающего рассказ о ее несчастьях, и посмотрела на него большими зелеными глазами, полными надежды.

И Лукас потерял над собой контроль. Он обнял девушку, запустил пальцы в ее волосы и поцеловал.

— Зачем ты прячешь свои красивые волосы? — проворчал он и снова припал к ее губам, не дожидаясь ответа. Затем, отстранившись, произнес: — Я не намерен поступать как Барри. Я хочу тебя, но не стану переступать границы. Я не желаю становиться еще одним мужчиной, о котором ты будешь страдать после расставания. Я ведь не вхожу в твои планы?

— Не входишь, — согласилась она, легко касаясь его груди ладонями, заставляя Лукаса терять