роды», в том числе шарадувы, нелюды, дулакагири. Шурин Гантимура Тыгичей заверил Хабарова в том, что Ган-тимур готов принять российское подданство и что он «с русскими людьми дратися не станет и ясак… с себя и с улусных людей (станет;— Г. Л.) платить» 4 |.

Это сообщение соответствовало действительности. Сыгравший заметную роль в политических событиях Приамурья во второй половине XVII в. Гантимур-Улан действительно вступил в рос-, сийское подданство вскоре после того, как на Шилке появились русские отряды, пришедшие туда из Енисейска. В 1651 г. он впервые совершенно добровольно заплатил ясак — 73 соболя и 3 лисицы ясачному сборщику Якуну Сафонову. В дальнейшем, как пишет В. А. Александров, «ни в каком упорстве и шатости замечен не был и пользовался доверием русской администрации настолько, что с него не требовали аманатов».

Уточнил Хабаров и сведения Пояркова о натках и гиляках, которые жили в низовьях Амура, «у моря и на море по губам и островам», об их занятиях и торговых связях. Натки и гиляки были независимы и ясака никому не платили. Торговать ездили к даурам и дючерам, а также на далекую реку Наун к Шамша-кану, которому возили «добрую рыбу и птиц: кур, гусей, лебедей».

Из рассказов дауров и тунгусов Хабаров вновь и вновь убеждался в богастве Даурии полезными ископаемыми: железом, оловом, свинцом, серебром и др. Местные жители уверяли, что добираться от Албазина к месту добычи свинца и серебра, которыми особенно интересовался Хабаров, было недолго: «сухим путем через гору конем ехать две недели», а другим путем «с Шилки-реки к той серебряной горе ехать конем семь дней».

Как покажет будущее, эти сведения оказались абсолютно правильными. В 70-х гг. XVII в. русские положили начало опытной добыче в Приамурье свинца, олова и серебра, на основе которых на рубеже XVII–XVIII вв. начали действовать знаменитые Нерчинские рудники. В 70-х же гг. XVII в. в Забайкалье в районе Теленбинского озера, там, где был поставлен Теленбинский острог, русские рудоплавщики организовали железный промысел и выплавку «самого доброго уклада». В 80-х гг. в районе рек Зеи и Селемджи также началась разработка железной руды.

Во время зимовки в Албазине Хабаров опроверг данные, ранее полученные им и его предшественником Поярковым о хане Богдое (Барбое). Оказалось, что Богдоя как реального исторического лица нет, а есть «земля Богдойская». В этой земле, согласно одним сведениям, правил Алан Батур Кан, согласно другим — Шамшакан, который «воюет Никанскую землю» — Китай. Долгое время русские считали, что это два человека, один из которых подчинялся другому. Советские историки полагают, что «Шамшакан» — скорее всего маньчжурский император Шунь-чжи, который боролся за упрочение своего владычества в Китае, а «Алан Батур Хан» — искажение одного из его титулов, означающего «правящий, храбрый и благородный государь».

По слухам, Шамшакан жил в очень богатой стране. Одной из ее достопримечательностей были богатые серебряные рудники. Хабарову рассказывали, что их «днем и ночью, беспрестанно, по переменам» охраняла хорошо вооруженная стража. По законам той страны руду разрешалось добывать каждому при условии уплаты Шамшакану части добычи. Самовольная, беспошлинная выплавка серебра беспощадно преследовалась.

Кроме серебра в стране Шамшакана Добывали золото, драгоценные камни, цветные краски и жемчуг. Местные умельцы владели секретом нанесения красками богатых узоров и «разнови-тых цветов» на шелке, атласе, бархате, камке, кумаче и других тканях. Искусным мастерам было по плечу изготовление редких по красоте ювелирных изделий и всяких «узорочий».

Но Шамшакан славился не только как обладатель «узорочий» и искусных мастеров. На Амуре о нем говорили и как о завоевателе. По словам даурских князьцов, он был им «страшен и грозен», потому что присылал на Амур своих воинов с «огненным и лучным боем», с саблями и копьями. Войска появлялись всегда с Нона-реки, расположенной в далекой «Богдойской земле». Там у Шамшакана был город с каменными стенами, башнями и домами. Город охранялся сильным гарнизоном, вооруженным пушками и ружьями. Так Хабаров первым из русских получил более точные сведения о Маньчжурии, называемой местным населением «Богдойской землей», и городе Нингуте, построенном маньчжурами на одном из притоков Сунгари — реке Науне.

Пройдя Сибирь с запада на восток, Хабаров первым из русских людей понял, что река Амур — это естественный рубеж России на ее крайнем юго-востоке, что этот рубеж нужно было сохранить для России и оберегать, «не щадя живота своего». Непосредственно познакомившись с обстановкой в Приамурье, Ерофей Павлович увидел, что к его освоению нужно подключить силы куда более значительные, чем те, которыми располагало Якутское воеводство. Эти мысли он высказал в своей отписке от 25 марта 1651 г., в которой прямо просил воеводу Францбекова обратиться за помощью в Москву. По мнению Хабарова, для прочного закрепления в Приамурье, строительства там сети острогов и острожков, обороны амурского рубежа требовалось не менее 6 тыс. служилых людей.

Как «старый опытовщик» и хлебопашец, Хабаров был глубоко уверен в том, что приамурские «степные, пахотные, добрые, хлебородные земли, черностию… в человеческий пояс», будут давать высокие урожаи и обеспечат не только Приамурье, но и всю Якутию хлебом.

Он просил воеводу прислать на Амур крестьян, для начала даже из числа ссыльных людей. Их первую партию Хабаров намеревался поселить на пашне за свой счет в районе Тугирского волока и Лавкаева городка. Эти крестьяне должны были обеспечить продовольствием район, через который, как полагал Хабаров, в самом ближайшем будущем на Амур устремится волна добровольных переселенцев.

Уверенный в большом будущем Приамурья не только для Сибири, но и для всей России, он закончил отписку словами: «И государьским счастьем тою Даурскою землею обовладать будет мочно и под государьскую высокую руку привести. И та новая Даурская земля будет государю второе Сибирское царство и впередь будет та Даурская земля прочна и постоянна».

25 марта 1651 г. Хабаров отправил из Албазина ясак и отписку с приложением расспросных речей дауров. С оказией шли Дружина Попов, Артемий Петриловский и Третьяк Чечигин. Состав посыльных был не случаен. Чечигин, как служилый человек, выполнял официальную миссию — доставлял отписку и ясак, Артемий Петриловский, племянник Хабарова и его поверенный в делах, вез воеводе-ростовщику соболей. Дружина Попов — тоже должник Францбекова — ехал с ним расплачиваться и просить о поверстке в службу. Посланные благополучно добрались до Якутска, и воевода стал собирать очередную посылку в Москву.

Соболиную казну вместе с отпиской Францбекова и образцами хлеба «даурской пахоты» повез в Москву Дружина Васильев сын Попов. Он был первым из очевидцев событий на Амуре, попавшим в столицу. В Сибирском приказе Дружину расспрашивал дьяк Григорий Протопопов. Ему же подал Дружина «перечневую роспись» своим службам и челобитную о поверстании в служилые казаки. Просьба была удовлетворена.

После отправки соболиной казны в Москву в Якутске спешно начали комплектовать в помощь Хабарову новый отряд. Так как деятельность Хабарова на Амуре приобрела важное политическое значение, Францбеков стал действовать смелее. Он включил в состав пополнения 30 служилых казаков и дополнительно еще 107 промышленных охочих людей.

Приказными новой партии были назначены десятник казаков Чечигин и племянник Хабарова промышленный человек Петриловский. С ними в Даурию шли личный поверенный Францбекова в его финансовых делах Ананий Урусланов, а для ведения войскового делопроизводства подьячий Богдан Габышев. Так как из отписки Хабарова в Якутске стало известно, что «Богдоя» как реального лица не было, а была «земля Богдойская», в которой правил Шамшакан, Францбеков вручил Чечигину для передачи царю Шамшакану грамоту с предложением принять российское подданство. С отрядом была послана казна — 90 пудов пороха, 30 пудов свинца и небольшой продовольственный запас.

Между тем Хабаров, не дожидаясь подкрепления, сделав большие и малые суда и починив старые ленские струги, 2 июня 1651 г. оставил Албазин и двинулся вниз по Амуру призывать его население в подданство России и собирать ясак.