девственником. Женщина видит все, но хрен вам скажет, потому что гоняет мужчину на корде, и ей это выгодно. А вы видите только ее жопу, которая и есть ваше лицо, на самом-то деле. Вот это и есть суровая правда жизни - в круге, в квадрате и в кубе. Та самая правда, за которую ты так злишься на себя, на меня и на нашего родственника. Видала я много раз, как за эту правду настоящие мужчины бьют и баб и друг друга и по морде и по жопе, а потом бьются головой об стенку. И не катаюсь я как сыр в счастье, если ты так думаешь. Бабки есть, а счастья нет. А родственник этот гадский, с драной задницей - счастливый! Ну почему у него такая счастливая морда, а?!

В ходе этого монолога Бутто, опытная актриса, накрутила себя достаточно хорошо и даже блеснула слезой в конце. Но и Юра, опытный продюсер, понимал цель и смысл драматизации. Катька была заинтересована, наезд на автора был просто камнем, брошенным с целью стронуть лавину и посмотреть на реакцию Юры. Катька унюхала что-то на своих заснеженных телевершинах - родственник, определенно, пошел наверх.

- Скажи, по-честному, сколько раз ты бил морды здесь, в Москве? - спросил Юра.

- Ни разу, - не моргнув глазом, ответил родственник. - Мне били, признаю. Местное хулиганье. Я всегда страдаю за правду.

- Местное хулиганье - это местные украинцы? - уточнил Юра.

- Эти украинцы - пятая колонна Америки в России, - пояснил родственник.

- А те? - Юра кивнул за окно, где во дворе разминались гирьками несколько угрюмых парней в черных шароварах.

- А те - честные патриоты, - ответил родственник.

- Националисты? - уточнил Юра.

- Самые главные националисты в Украине - евреи, - ухмыльнулся родственник, - из числа умных. Они понимают, что жить надо дома, а не в Африке. Они выучили мову, не стыдятся пейсов и пашут как звери - у себя дома. А половина щирых украинцев пашет на поляков или на австрийцев, и оттуда, блин, голосует за “лучшую” Украину. Если дать шанс украинским жидам, они всем нам помогут устроиться по-человечески у себя дома. Как в Америке. Тот, кто тронет украинских жидов, будет иметь дело вон с ними, - он мотнул головой за окно.

- Они что, сионисты? - удивился Юра.

- Все добрые христиане слегка сионисты, - ухмыльнулся родственник, - оттуда же все пошло. А все честные патриоты - всегда донецкие.

- Так это они били нечестных патриотов возле посольства? - Юра кивнул на Катькин таблоид, лежащий между ними на низком журнальном столике.

- Ни в коем случае, - твердо ответил родственник. - Они придерживаются принципа ненасилия. Но иногда приходится защищаться от распоясавшихся хулиганов. Распоясавшиеся хулиганы выбили мне зубы и плюнули на плешь. Это недопустимо. Я буду жаловаться в международные организации и лично господину Лужкову. Необходимо обуздать террористов и выправить им моральный хребет. Между прочим, они представляют серьезную опасность для мирных жителей Москвы. Эти гады возят в своих машинах оружие, боеприпасы, наркотики и презервативы с изображением членов Государственной Думы. О чем я уже настучал в соответствующие органы, - родственник широко улыбнулся, - с указанием автомобильных номеров. Пусть поездют.

- А цепь? - напомнил Юра.

- И за козла ответят, - кивнул родственник. - Они начали полномасштабную кампанию по дискредитации молодой украинской демократии. Меня. Я уже отправил гневные письма во все издания, до которых дотянулись мои слабые волосатые руки, изнемогающие от борьбы. Да я не то, что цепь, я гвоздя сроду в руках не держал и не втыкал его никому в задницу! Что может подтвердить любой честный донецкий патриот здесь и по всему миру, и в московском городском суде. Да я бы не знал, как и выглядит мотоциклетная цепь, если бы мне не показали друзья, как ею пользоваться, совсем недавно. Я мухи не обидел, я жертвую на строительство храма Непорочного Зачатия, о чем у меня имеется справка, а они мне - на плешь! Мне, следующему по пути Джавахарлала Неру и Авгостиньо Нетто?! Не оставлю без сатисфакции, без штанов оставлю, - родственник удовлетворенно приложился к бокалу с коньяком. - Хочешь настоящие украинские шаровары? Правда, они будут слегка подмоченные, но такая уж у них репутация.

- Спасибо, не надо, - поскромничал Юра, - мне хватает украинского сала. Кто-то присылает его маме, и мама меня угощает. А я угощаю своего бультерьера.

- Да ты циник! - возмутился родственник. - Разве можно кормить салом бультерьера?! Он не должен весить больше 30 килограммов.

- Успокойся, он все равно не ест, - сказал Юра, - и тогда я дарю сало кому-нибудь из знакомых, как очень большой раритет. Берут. На халяву и сало сладкое.

- Беру свои слова назад, не дам шароваров, - сварливо сказал родственник. - Тебе их надо на голову надевать, а в них нет ширинки, чтобы просунуть нос, и ты задохнешься. У тебя нет национального достоинства, вот что я тебе скажу.

- Оно у меня есть, - не согласился Юра, - но очень небольшое. И в мою русскую ширинку пролазит вполне.

- Украина и Россия - братья навек, - горячо сказал родственник.

- Как они могут быть братьями? - удивился Юра.

- А как Киев может быть матерью городов русских? - спросил родственник. - Это же надо, так хорошо знать категорию рода в русском языке, чтобы таким языком писать историю! Да я бы членом лучше написал.

- А чем ее, по-твоему, пишут? - меланхолично удивился Юра. - Вот мы тут сидим, братья в натуре, а не на плакате, и разговариваем, как китаец с дикобразом. Кто и на каком языке нам за это ответит?

- Порвали цепь времен, - кивнул родственник, скользнув взглядом по собственной фотографии в газете, - и еще обвиняют меня в незнании русского языка, когда я посылаю их по-батюшке.

- Завистники, - поддакнул Юра.

Подошел полосатый котище с желтыми, подзаборными глазами, за ним - тибетская кошка, гибкая, как черная змея, с яркими изумрудами глаз. Котище начал тереться о ногу хозяина, кошка аристократически села в стороне.

- Вот, приблудились, - хмыкнул родственник, - знают, к кому идти. Тибетка приносит мне мышей и спит на моих рукописях. Я не препятствую. Кошки – гурманы и чуют гадость, в старину им давали яства, на предмет яда. Если кошка на рукописи повалялась - значит, употребимо.

- Просто эти животные выросли в тяжелой экологической обстановке, - сказал Юра.

- Я тоже вырос в тяжелой экологической обстановке, - сказал родственник. - А тот, кто вырос в другой, пусть поищет себе чтиво полегче, у моих котов мозгов больше, чем у него.

- Надо учитывать читательский спрос, - сказал Юра.

- Если они спросят у меня, сколько раз я дрочил в детстве, я им отвечу, - ответил родственник, - если вспомню. Но, убей, не пойму, почему они с наслаждением вылизывают кровавое дерьмо, которое предлагают им детективщики, не умеющие правильно написать слово “блядь”? А увидев каплю крови в моем романе - падают в обморок? Или со вкусом размазывают ее по всей своей морде - и больше уже ни черта не видят?

- Это ты не видишь, - сказал Юра. - Они поддельные вампиры, им нужна нарисованная кровь. А ты – настоящий, и вызываешь тошноту. Дерьмо, описанное мастером - это настоящее дерьмо, слишком настоящее, чтобы им торговать.

- Ну, вот, - горько сказал родственник, - нет у меня в этом мире друзей, кроме приблудного кота.

Кот заурчал и заулыбался под его нежными пальцами.

- Да он улыбается! - изумленно сказал Юра.

- Точно, - кивнул родственник. - Коты, собаки и лошади улыбаются. А из людей: Джоконда и Будда. А