власть от Бога. Всякая! Ибо власть владык-иноверцев может посылаться нам, христианам, в наказание за грехи наши или как испытание крепости Христовой веры в наших душах. И наш удел не осуждать земную власть, а подчиняться ей! Это не просто слова, я готов доказать сказанное. Сейчас, великая княгиня, ты ломаешь голову над тем, кто я, проникший в твои замыслы – друг или враг? Так?
– Я действительно хотела бы знать это. Ибо то, что услышала от тебя, никогда не говорится без умысла.
– Мой умысел прост – я хочу убедить тебя, что христиане-русичи не враги киевским князьям. Пусть враждуют Русь и Византия – русичи-христиане верны родной земле и своему великому князю. Ты сказала, что мы, русичи-христиане, должны желать поражения войску твоего мужа, ибо Русь – извечный недруг христианской Византии. В таком случае я, пастырь киевских христиан, должен быть на стороне того, кто давно мечтает об ослаблении власти киевских князей. А я, наоборот, пришел предостеречь тебя от его возможных козней, поскольку нам, христианам, нужны покой и мир на Русской земле, дружба и понимание между живущими на ней племенами и верованиями, существующими на ней. Ежели я был бы врагом Руси или ее великого князя, разве открыл бы я перед тобой душу, дав понять, что твои тайные помыслы ведомы еще одному человеку, готовому помочь тебе во имя спокойствия на Руси.
– Ты хочешь помочь мне? В чем? – притворилась удивленной Ольга.
– В том, что удручало тебя после разговора с воеводой Свенельдом. Человеком, которого прежде опасался князь Олег, а теперь великий князь Игорь и ты.
– Великий князь опасается своего воеводы? Отчего бы это? Священник усмехнулся, снова взглянул на солнце.
– Великая княгиня, если я сегодня открыл душу, ты этого не сделала. Значит, еще не поверила, что я тебе друг. Когда поверишь, мы продолжим сегодняшний разговор; думаю, он будет и о воеводе Свенельде. А сейчас я должен покинуть тебя – паства ждет меня к вечерней молитве. До новой встречи, великая княгиня… ежели пожелаешь ее.
Григорий опустил голову в поклоне и направился к тропе.
Ладья мерно покачивалась на слабой, мелкой волне, солнце приятно припекало спину, и Игорь с трудом сдерживал желание закрыть глаза и не слушать голосов сидевших перед ним воевод и ярлов. Однако делать этого ни в коем случае было нельзя – участники воеводской рады должны были думать, что великий князь внимательно слушает каждого из них и в своем окончательном решении обязательно учтет его мнение.
Как бы не так! Если до Таматархи мысли Игоря были заняты вопросом, на кого обрушить свой удар – на Хазарию или на берега Хвалынского моря, то после Итиль-кела он обдумывал другое – как лучше использовать силы своего войска и способности его военачальников для достижения наибольшего успеха. Своего успеха! Ибо у каждого, кто принимал сейчас участие в раде, было собственное понятие об успехе и неудаче похода. Для викингов мерилом будет служить доставшаяся им добыча, для русских князей и воевод к ней прибавляется заслуженная ими в боях слава, ну и для молодых военачальников, как тысяцкий Олег или сотник Микула, вполне достаточно просто славы и княжьей похвалы. Особняком стояли трое – главный воевода Асмус, полоцкий князь Лют и древлянский воевода Бразд, взаимоотношения которых с великим князем или Киевом были намного сложнее. Однако Игорь не собирался ни уделять им излишнего внимания, ни тем более поступать согласно их советам и пожеланиям. Он намерен вершить в походе собственную волю, а удел всех остальных участников, кем бы они ни были, послушно следовать ей! Следовать, а не давать великому князю советы или вносить свои поправки в его планы! К безоговорочному послушанию воле великого князя он приучит вначале участников этого похода, а затем всю Русь. Так было при его предшественнике Олеге, так будет при нем!…
Порой громкие голоса либо шум вспыхивавшего время от времени среди участников рады спора отвлекали Игоря от его мыслей, заставляли вслушиваться в речи сподвижников. Ничего особенного, все как обычно: каждый воевода и ярл Желал наибольшей независимости от великого князя и главного воеводы, стремился попасть туда, где полагал захватить самую богатую добычу, доказывал свое исключительное право быть командиром самостоятельных, состоящих из нескольких дружин, отрядов. Игорь, следуя примеру князя Олега, не вмешивался в эти споры: чем больше воеводы и ярлы испортят сейчас между собой отношения, тем спокойнее воспримут любое решение великого князя. Даже обманутые в своих надеждах найдут утешение в том, что соперник тоже не получит желаемого. А соперников на раде было немало: русские воеводы и варяжские ярлы, поляне и подвластные им древляне и полочане, воеводы покойного князя Олега и выпестованные Игорем военачальники его бывшей дружины. Кричите, спорьте до хрипоты, покуда своего решающего слова не скажет он, великий князь!
А скажет он именно свое слово. Это будет решение, которое приведет его к истинной цели похода. Ему не нужны ни разгром пиратов, ни захват богатой добычи, ни устрашение соперницы – Хазарии.
Ему надобно совсем иное – слава князя-воителя, затмившего своими деяниями труды предшественников – князей Аскольда, Дира, Олега. Они свершили удачные походы на Царьград? Он совершил такой же на Хвалынское море. Олег, родственник и правая рука Рюрика, ставший по его воле ладожским князем, смог захватить Киев и намного увеличил мощь и пределы Руси? Он тоже раздвинет рубежи Руси, причем там, где не помышляли ни Аскольд с Диром, ни Олег – на Кавказе и Каспии. Византия считает себя хозяйкой Русского моря? Что же, Русь станет хозяйкой Хвалынского моря! Когда сие свершится, Игорь не сравняется со своими покрытыми славой предшественниками, а превзойдет их! Вот для чего приплыл он в эти далекие края, вот для чего оставил за спиной Русское и Сурожское моря, три могучие реки – Сла-вутич, Саркел, Итиль.
Конечно, он не настолько глуп и самоуверен, чтобы надеяться в результате одного похода отвоевать для Руси место на берегах Хвалынского моря. Он вообще не намерен покорять здешние народы и силой утверждать на берегах Хвалынского моря свою власть. Он поступит иначе, точно так, как некогда князь Олег, явившийся из далекой Новгородской земли и обосновавшийся в чужом для него, рарога, Киеве. Он приплыл сегодня сюда, дабы явить прибрежным народам русскую силу, доказать местным владыкам, что с Русью лучше решать дела миром, а не бранью. Однако подобные мысли не придут в их головы сами, их надобно вколотить туда. И он это сделает. Окрестные народы враждуют с Хазарией и видят в ней самого страшного врага? Он покажет им, что cyj ществует еще более грозная сила – Русь, с мощью которой Хазарии не сравниться. И только от воли прибрежных народов и их владык зависит, кого они обретут в лице Руси – нового страшного врага или могучего союзника, готового защитить их от северных и южных хищников-соседей. Точно такой выбор некогда стоял перед киевлянами: уже имея недругами Византию и Хазарию, вступить в борьбу с пришлыми рарогами и викингами Олега либо вместе с ними противостоять этим извечным врагам. Киевляне выбрали второе – и не ошиблись! Возможно, здешние владыки не столь умны и дальновидны, тогда ему придется подтолкнуть их к принятию нужного Руси решения еще несколькими походами.
Но главным будет сегодняшний, первый! Его войско обрушится на прибрежные города всей мощью, он предоставит полную свободу викингам, ничем не ограничивая их жестокость и тягу к повальному грабежу. Пусть прибрежные народы узнают, какова сила Руси, а их владыки задумаются, стоит ли иметь столь грозного и беспощадного врага. Нет, Игорь не будет набиваться им в друзья либо предлагать союз против Хазарии – он заставит здешних владык самих просить его о снисхождении к ним и счесть благом покровительство Руси. Он вначале устрашит их, повергнет в ужас и лишь потом, как друг и защитник, обоснуется на каспийских берегах. Князья Аскольд, Дир, Олег мечтали возвратить Руси теплые берега некогда славянского Русского моря, он сделает русскими берега не менее теплого Хвалынского моря. Он свершит то, чего не удалось его предшественникам.
Сама судьба благоприятствует ему в этом. Занятый войной с мятежными асиями и нанятыми Византией печенегами и гузами, каган Хазарии был вынужден беспрепятственно пропустить русское войско через свои земли, на что вряд ли согласился бы при иных обстоятельствах. Правда, за эту услугу и помощь русскому войску во время его плавания по рекам Саркел и Итиль он запросил половину будущей добычи. Кстати, нужно сделать так, чтобы об этом уговоре стало широко известно окрестным правителям: пусть выбирают, чьим союзником им выгоднее видеть Русь – своим или Хазарии, готовой ради части добычи содействовать русичам и викингам в грабеже и разорении их народов и городов…
Шум усилился настолько, что в нем возможно стало различить отдельные голоса. Встрепенувшись, Игорь открыл глаза. Так и есть: рада разделилась на две части – славянскую и варяжскую, и только Асмус с Браздом не принимали участия в перебранке. Пожалуй, пришло время включиться в раду и ему, а не делать,
